Новые заветы. Самые известные люди России о своих мечтах, страхах и успехах

Меня часто спрашивают про давление этого величия, фамилии. Давление есть до сих пор: и зрители, и профессионалы смотрят на нас с братом и хотят видеть большие результаты, хотят, чтобы мы повторяли в какой-то степени трюки отца. Что сказать на это? Скажу, что сегодня мы доказали свое право на место под куполом. Конечно, мы дети великого укротителя и дрессировщика и работать надо продолжать. Мне очень трудно сказать, на какой мы сейчас ступеньке по отношению к нашему папе: пусть об этом говорят профессионалы. Но то, что я стремлюсь и буду стремиться карабкаться наверх, пытаться достичь еще большего, чем сейчас, это абсолютно точно.

Впереди еще столько времени… Хотя время для меня понятие не то растяжимое, не то относительное. У меня каждый день может быть последним. Я работаю с хищниками, опасность все время рядом, в метре…

Недавно нашей коллеге Наталье Широкаловой тигр прокусил руку, и она еще легко отделалась. Я понимаю, что это может произойти со мной каждый день.

Кто-то может подумать, что я люблю опасность. Вовсе нет. Если бы я искал опасности, я бы, наверно, постоянно получал штрафы за езду 300 километров в час по МКАДу, прыгал бы с чего только можно. Но я знаю, что такое риск, где он нужен, а где нет. Я до сих пор не прыгнул с парашютом, потому что понимаю, что надо готовиться — и в какой-то степени морально готовиться — к тому, что можешь прилететь гораздо быстрее, чем планировал. При работе на манеже у меня нет такого адреналина. Это работа. Я разговаривал с моим другом Костей Цзю об этом. Я его спросил:

— Костя, что ты чувствуешь на ринге?

Я в это время сам выходил на ринг в проекте на Первом канале «Короли ринга», нервничал, переживал, не знал, куда деть эмоции.

— Меня врачи несколько лет назад изучали, — говорит Цзю, — и у меня адреналин перестал выделяться уже много лет назад. Выходя на ринг, я все знаю, все понимаю, я выхожу как на работу, думаю о каждом ударе, о возможностях своего соперника. И эмоций тут вообще никаких нет.

Тут я полностью согласен: то, что Костя озвучил, абсолютно применимо и ко мне. Я выхожу на манеж, и я не чувствую страха: я все знаю, все вижу, понимаю, всему отдаю отчет, ко всему этому отношусь с пониманием, уважением, с нужной степенью осторожности.

Конечно, больше всего я доверяю своему брату. Это же человек, который будет спасать мою жизнь, если что-то произойдет. И точно так же он рассчитывает и на меня. Я ему уже один раз спас жизнь, когда на него прыгнул тигр Амур. Аскольд упал, и следующий прыжок Амура мог быть сверху брата, а там дальше все могло закончиться очень быстро. И я влетел прямо между ними — между Амуром и лежащим братом — и в буквальном смысле слова спас Аскольду жизнь.

Я чувствую настроение хищников, чувствую опасность, если она исходит, когда что-то не так. Поэтому я и пишу в журнал «Русский пионер», поэтому у меня две руки и две ноги. Это не интуиция и не инстинкт, это профессионализм. Конечно, я не исключаю тот факт, что от природы не бездарен, есть некая чувствительность к хищникам, к животным, какая-то врожденная, какая-то приобретенная. Работа с животными требует от тебя человечности, животное надо любить, животное надо уважать.

Моего папу Вальтера на премьере порвала тигрица, нанесла ему более семидесяти рваных ран. И он с ней пятнадцать лет еще проработал и плакал, когда она умирала. Потому что она была талантливая, настоящая. Отец говорил:

— Она еще не однажды нападала на меня, но каждый раз я был готов. Я ее искренне любил.

К животному надо относиться как к животному. Не надо его очеловечивать, не надо пропагандировать всякую чушь: ласкай хищника целыми днями, корми его булочками, и он тебе ответит взаимностью. Либо он вырастет больным от неправильного питания, либо он вырастет и воспользуется твоим идиотизмом и убьет тебя. И не будет чувствовать угрызений совести, потому что он хищник, а ты человек, который возомнил себя другом хищника и решил проявить какую-то непонятную гуманность. Надо изучать животное, с которым ты работаешь. Если бойцовская собака, которую ты решил завести, хоть раз в жизни попытается на тебя напасть, то ты должен быть готовым к этому, потому что это бойцовская собака. И именно в этот момент вашей совместной жизни либо собака окажется права, что ты плохой хозяин, либо ты должен доказать собаке, что ты именно тот хозяин, которого она должна слушаться. А когда люди начинают очеловечивать животных, разговаривать с ними на равных, пытаться жить с ними как с людьми, это, как правило, приводит к какой-то трагедии.

Я не понимаю людей, которые покупают хомячка или крысу, а через два года бьются в истерике, что они умерли. Надо заранее знать, что крыса больше двух лет не живет, и спокойно отпускать животное. И это не цинизм, это самые правильные отношения человека с природой.

У нас в цирке сейчас шестнадцать голов. Пять из них — молодняк, одна пожилая девушка, остальные все в работе. Имена им даем в честь известных исполнителей. Есть Томас в честь Томаса Андерса, Стинг, Элтон, Линда, Филипп. Наверно, это из-за любви к Майклу Джексону.