Новый год в октябре

Механически взял таблетку, проглотил, позволил напоить себя теплой водой. Потом взахлеб начал что–то рассказывать… Крымские впечатления, анекдоты, вернулся к идиотской истории о негодяе–муже, придумывая все новые и новые подробности, пустился в рассуждения вокруг того, как это, было, наверное, трудно - убить и что сейчас этот убийца чувствует.

– Леша, – неожиданно перебила она. – Я ведь пришла к тебе… насовсем. Я люблю тебя…

Он запнулся. Затем безо всяких мыслей произнес удивившую его самого фразу:

– Меня могут любить либо те, кто знает меня слишком хорошо, либо те, кто знает слишком плохо. А хорошо знаю себя только я сам.

И рассмеялся – уж очень забавно вышло…

Обнял ее, ткнулся щекой ей в плечо. Почувствовал запах больницы, какого–то лекарства… Почему–то всплыло слово: «карболка».

Отстранился. Сонно с трудом сказал:

– Невозможно. Я уже… все. Раньше – может быть… теперь… не. Все. Ты очень, очень прекрасный человек. – Он причмокнул с пьяной сокрушенностью. – Ты… короче, Таня, надо уходить тебе. Ты крупно во мне ошиблась. Какая–то жизнь… Ни черта не ясно. Сплошное издевательство. Ты… – Он оттолкнул ее. – Иди же, иди! Прости только… И уходи. Не могу уже! Прошу, Танечка, пожалуйста… – Он зажмурил глаза как от боли. – Что–то… прямо меня… ну не знаю… Пр–ровалитесь вы все!

Прошин не заметил, как она ушла, и еще долго сидел, разговаривая сам с собой.

…Проснулся он одетый, в кресле, с удивительно свежей головой, в спокойном, даже приподнятом настроении. И вспомнил все. И поразился, ибо не испытал ничего, кроме равнодушного отчуждения перед свершенным. И еще – хотелось жить. Хотелось, как после тяжелой, смертельной болезни, которую одолел и вышел к свету нового, вечного дня.

«Татьяна, – возникла смятенная мысль. – Где она? Постой… Что ты ей наболтал? Пьяная скотина, трепач… Напился до состояния невесомости! Что тут было? А–а, она хотела это... Ну да».

Он встал, восстанавливая в памяти вчерашнее. И тут же спросил себя: «А если бы проговорился, мог бы убить и Таню?.. Как опасного живого свидетеля? Наверное… мог».

Он горько усмехнулся, посмотрел на телефон и вдруг понял: телефон звонит…

– Леша? – зарокотал в трубке сытый голос Полякова. – Когда прикатил?

– Да только сейчас вошел. Еще не переоделся.

– Ты готов?

– К чему?