Новый Макиавелли

Существуют простые, проверенные приемы, позволяющие лидеру охватить взором все аспекты сразу, подумать как следует и разработать долгоиграющий план; если эти приемы игнорировать, получится правление по принципу «день да ночь — сутки прочь». Премьер-министр — он всегда нарасхват; его время расписано по минутам — но, если соблюдать это расписание, когда же думать? У Джона Мэйджора был невероятно плотный график; Мэйджор с девяти утра до восьми вечера света белого не видел, не имел ни единого «окна» между совещаниями, официальными обедами и вечерними приемами. Мы, заняв Номер 10, заявили: никаких «дополнительных» встреч, за исключением совершенно необходимых. Кроме того, дали понять МИДу, что иностранные гости, прибывающие в Британию в расчете на встречу с премьером, — не приветствуются. Лидеры иностранных государств периодически пугали МИД: дескать, отменим визит, если не гарантируете встречу с премьер-министром. Мы неизменно отвечали: пожалуйста, отменяйте, это ваше право. Разумеется, такими методами друзей быстро не завоюешь (ключевое слово — «быстро»). Зато, применяя эти методы последовательно, можно приучить к ним иностранных лидеров. Барак Обама, например, в первый год своего правления тоже этот метод практиковал — и работало! По крайней мере в графике оставались просветы для решения срочных внутренних проблем.

Тони не делал секрета из своего желания иметь время на анализ ситуации в целом — и устраивал нам пропесочку, если мы слишком загромождали его график. От нас требовалось высвободить ему один-два часа в середине дня — и мы неизменно высвобождали, разве только что-нибудь экстраординарное случалось. В отличие от президента премьер-министр является главой правительства и должен рулить им каждый день. Обеспечение «окон» в графике порой ставит секретаря в неловкое положение, ибо приходится отвечать решительным отказом на требования о дополнительных встречах по поводу специфических политических проблем и кризисов. Чтобы облегчить секретарскую жизнь, мы вносили в график фальшивые встречи. Тони не всегда преуспевал в расшифровке и, бывало, просил отменить несуществующие мероприятия.

Время, которое мы с таким трудом ему высвобождали, он нередко тратил на тренажерный зал, на разговоры о футболе или треп с помощниками — и все же так было лучше, чем если бы Тони вовсе остался без времени на раздумья. Мы регулярно организовывали совещания по разработке стратегии, с голосованием и ценными мыслями товарищей по партии, однако мозг Тони устроен таким образом, что стратегии он генерирует в процессе бесконечных, «круговых», по выражению Алистера Кэмпбелла, дискуссий. Более практические умы такая «тягомотина» бесила. Но таков уж Тони — мысль формируется у него во время озвучивания, под многочисленные «а что если» и «допустим». Обыкновенно мы заседали в «логове»; Тони жевал свой ленч или пил чай кружку за кружкой, слушал наши рассуждения, а сам думал. В результате, к концу выходных или праздников, на свет являлась конкретная стратегия, изложенная на энном количестве листов бумаги; этакая инструкция, по которой мы дальше и действовали. Инструкцию размножали и раздавали ключевым членам команды, а также аутсайдерам вроде Филипа Гоулда и Питера Мандельсона; впрочем, инструкция лишь знаменовала начало нового раунда по прежнему вопросу.

Конференции и другие основные плановые мероприятия нередко наводили нас на важные решения и выражения, тянущие на термины. Питер Мандельсон называл их «прищепками» для развешивания «идеек». Разумеется, предложения «со стороны» нужно принимать с оглядкой. В 2004 году консультант подбросил нам фразу «общество равных возможностей» в качестве этакого резюме к речи на конференции. Фраза нарядная, спору нет; хорошо, что я догадался ее погуглить. Выяснилось, что она давно в ходу, и среди «юзеров» такие персонажи, как Джон Кеннеди, Рональд Рейган и Джордж Буш-младший. Пришлось от нее отказаться. Зато мы взяли на вооружение немало других звучных фраз, начиная с «демократии групп влияния», фигурировавшей в основной речи в Сингапуре (1996), продолжая «молодой страной» и «битвой против сил консерватизма». В целом нарядным фразам у нас был уготован очень недолгий срок — каждая жила ровно до появления следующей; таким образом, дальше заглавия той или иной речи их влияние не шло. Алистер обычно бросал фразу журналистам — тон задавал.