Новый мир. № 11, 2002

«<…> я считаю, что вера в Бога не мешает быть материалистом в реальных вопросах. Надо осознавать себя на биологическом уровне, не зарываясь, понимая, что это, может быть, и есть задача человека: разрешить проблему жизни как долга, а не как животного права. Лет десять назад я придумал даже термин: эсхатологическая цивилизация. Это люди, осознающие себя перед концом света и испытывающие обязанность перед жизнью. Зачем-то ведь нам нужны и Интернет, и ракеты, и все такое прочее — кроме власти, наживы и подавления».

Я искренне прошу прощения, но про обязанности перед подробно и не один раз сказано Отцами Церкви, да? А про греховную природу нашего брата всуе и говорить не хочется. Беседа между тем интересная: о «богатырской функции» Солженицына, категории необсуждаемости (любви к родине, например). Многое и ускользает, правда. О каких ракетах, к примеру, идет речь?

«Булат Окуджава: его круг, его век». — «Вопросы литературы», 2002, № 3, май — июнь

Статьи Н. Богомолова, М. Чудаковой и О. Клинга, в основу которых положены их выступления на Второй международной конференции, посвященной творчеству писателя.

Галина Гампер. Стихи. — «Звезда», 2002, № 6.

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутилась там же, где и Дант.
Все растеряла — страсть, любовь, талант…
И тьмы лесной низвергнулись лавины
Мне на голову. А небесный свет
Остался там, куда возврата нет.

М. Д. Голубовский. Библия и ген. Памяти историка-библеиста И. Д. Амусина. — «Звезда», 2002, № 6.

«Учитывая познания древних евреев в сексуально-репродуктивной сфере, вряд ли стоит удивляться, что уже через три месяца Иуде донесли, что его невестка „впала в блуд, и вот она беременна от блуда“. Ранняя диагностика беременности у древних израильтян в роду Авраама была на отличном уровне! А иные современные женщины узнают о беременности только на 5–6 месяце».

Нина Горланова. Нельзя. Можно. Нельзя. Роман-монолог. — «Знамя», 2002, № 6

В который раз вы узнаете и о писательнице, и о ее семье. Градус искренности и простодушия в этом повествовании таков, что забываешь о жанрах, композициях и прочем инструментарии. Искорками мерцают поэтические находки-воспоминания: чего стоит крохотный сюжет о том, как бабушка нашла маленькую Нину, спящую во ржи, — по струйке пара в холодном воздухе. Вообще-то Горланова всегда пишет о том, как она несет свой крест: о тернистости пути, о передышках, миражах, поступательном обретении почвы. Все, как водится, пронизано Пермью и бесконечным круговерчением в доме. И все идет в дело: «Я всегда стараюсь плыть по течению: надо вам вечер — вот вам вечер. Если повезет, будет чудесный междусобойчик, а если не повезет — напишем рассказ об этом. Всегда мы в выигрыше… так выходит».

Ваагн Григорян. Душа птицы. Перевод с армянского Жанны Шахназарян. — «Дружба народов», 2002, № 7

Вот хотел бы я пошутить, так сказал бы: «В солнечной Армении тоже любят Джойса».

Владимир Губайловский. Волна и камень. Поэзия и проза. Инна Кабыш. Анатолий Гаврилов. Сергей Гандлевский. — «Дружба народов», 2002, № 7.

«Автор сегодня свободен, но немного чересчур. Такая свобода не всегда плодотворна. И я не исключаю того, что постепенно произойдет новая кристаллизация и жанры и виды отстроятся в другую иерархическую картину. Но она будет гораздо более сложной, не всеобщей, с меньшей инерцией, гораздо более субъективной, а значит, человечной. А сегодня многое напоминает юное брожение первой четверти девятнадцатого века и первой четверти двадцатого, когда школы и течения возникали и распадались и кризис был непременным каждодневным явлением. Результаты этого кризиса мы сегодня рассматриваем как главные наши драгоценности».

Это — в итоговой главке, не привязанной к конкретному сочинению.

Юрий Давыдов. Такой вам предел положен. Этюды к пьесе Эдварда Крэга. Подготовка текста и публикация С. Тарощиной. — «Знамя», 2002, № 7.

Последний роман писателя, посвященный датской принцессе Дагмар, жене Александра III и матери последнего русского императора Николая II. Вообще-то Давыдов написал два варианта, оба и выйдут книгой, под одной обложкой. «Знаменский», как пишет публикатор, «стилистически более изощрен, написан в творческой манере позднего Давыдова». А началось все с заказа немцами сценария к фильму. Уходя, Давыдов на отдельной страничке описал смерть Александра III. «Он знал, что умирает, и писал о себе».