Новый Мир ( № 12 2009)

Оставив в стороне обширные разделы книги, посвященные богословию, богослужению, церковному устройству и жизни Православной церкви в Америке[13], где после Парижа подвизался о. Шмеман, обращу внимание на выделенные составительницей разделы «Россия» и «Статьи о Солженицыне». О. Александру, родившемуся в Ревеле, в независимой уже Эстонии, так и не довелось побывать на исторической родине. Но как он проницателен в своих размышлениях о «Духовных судьбах России» (название доклада-статьи)! Тут ему видится столкновение и противоборство двух традиций: национально-исторической гордыни, «прельщенности грезами о земном теократическом царстве» - и «евангельско-иерусалимского христианства», с особой чуткостью подхваченного русской литературой. Быть может, это «противоборство» преувеличено и слишком абсолютизировано автором, но нельзя не почувствовать, что правда тут есть. И неспособность различать эти тенденции вызывает у пишущего тяжкое опасение: «…больше всего боюсь <…> как бы, обретя наконец свободу, мы из-за нашего неумения различать духов не поругали бы ее».

Что касается статей о Солженицыне, хорошо известно, что о. Александр оказался едва ли не первым, кто оценил не только масштаб его дара, но и провиденциальный смысл его явления: «Мы не знаем, нам не дано знать, как из миллионов людей избирает Бог одного и возлагает на него страшную и прекрасную судьбу: принять на себя, прожить в себе и в своем творчестве судьбу своего народа…» Для меня главное в мыслях автора о Солженицыне - борьба с неправым пониманием его какидеолога(приемлемого для одних, еще более неприемлемого для других) и уразумение его как художника-творца русского эпоса (некие сомнения на этот счет Шмеман изживал в своих «Дневниках»). «Архипелаг ГУЛАГ» он называет «сказочной книгой», «горестной, но и прекрасной поэмой», выводя это «художественное исследование» за черту идеологизма и ангажированности. И когда у него возникает спор с писателем по поводу старообрядчества, он толкует мироотношение последнего как «идеологический аркан», накинутый на историю, предостерегая от того же своего оппонента. Подлинная задача искусства – «разгадать символичность жизни через постижение ее значительности», «вот этот подход – религиозный в самом глубоком смысле слова», - говорится в короткой, но превосходной статье о Пастернаке и его романе. Свобода в Духе Святом против идеологического аркана – таков пафос о. Александра как мыслителя, сказавшийся с особой силой в его суждениях об истории, искусстве и литературе.