Новый мир, 2000 №07

«Родственники меня ненавидят. Где бы я ни находился, они уже тут как тут. Выволакивают меня из-под кровати, ставят на колени и суют под нос вчерашнюю газету. А когда я уезжаю в командировку, они следуют за мной, поселяются в моей гостинице, в моем же номере. Тогда я запираюсь в туалете и живу там. По служебным делам выходить мне приходится через маленькое окошко и спускаться по водосточной трубе, такой же путь я проделываю по возвращении». (http://www.members.tripod.com/soulzone/rod.htm)

Я понимаю, что по таким небольшим отрывкам судить о текстах, об их эстетической стороне очень трудно (хотя, подозреваю, иногда можно), но вот о психической вменяемости этих текстов, на мой взгляд, — вполне. Сумасшествие здесь предмет рассмотрения, а не способ познания мира, так сказать, объект, а не субъект. Чтение этих текстов сразу же отсылает к классике: «Мы любим поговорить о странностях наших знакомых. Говоря об их странностях, мы как бы прислушиваемся к собственной нормальности» (Фазиль Искандер).

Короче, уютненький такой сайт. Тексты его к выставленным на портретах лицам «великих безумцев» отношения не имеют. И обычным безумием тоже не обдают. И слава богу! Лично я всегда предпочту игру в безумие настоящему безумию. Что делать, бескрылый я человек.

Чтение «Сумеречной зоны» в начале путешествия за поэзией оказалось по-своему полезным, оно, так сказать, адаптировало, и уже с легким сердцем и даже как бы радостным предчувствием выбирался я со страниц «сумеречной зоны» на сияющие светом страницы «Сетевой словесности» (http://www.litera.ru/slova/images/slovestn.gif.) прямо к списку выставленных там поэтов.

И наконец, я начал читать поэзию. Стихотворение за стихотворением, автора за автором. Прочитав подборку, открывал вторую, третью, четвертую. И странное чувство начал испытывать. Я почувствовал себя вдруг чем-то вроде туго надутого мяча, который пытается погрузиться в воды поэзии, а она, вода, естественно, выталкивает его. К чему бы это? Я вернулся назад, к первой подборке, и начал читать внимательно, медленно, дочитав до конца, я попытался найти и выписать строфу или несколько строк, в которых наиболее внятно, рельефно содержалось то, что не впускало меня в стихотворение. Потом то же самое проделал со второй подборкой, с третьей, четвертой. В результате получилось следующее:

1

Дождь ушел за тридевять земель,
Утирая слезы кулаками.
Вот и все. Чужими облаками
Застлана последняя постель.

2

Мы дети, не распознанные стражей.
Кто высушит нам слезы, если страшен
злой кредитор, цыганка или черт,
укравший, что осталось на похмелье,
когда будильник жерновами мелет
и петухи ждут третий свой черед.
Нам остается — на вокзал, к природе
и кануть в непобрившемся народе…

3

Toгда в глазах мелькнет еще страданье,
Застынет жалость, как оплывший воск,
В последний раз сведет мосты сознанье,
Пробив туннель через погибший мозг.

4

Степь пропахла седою полынью,
Даже воздух горчит на губах…
Звезды в бездне Днепра темно-синей
Длинной удочкой ловит рыбак.

Цифрами отмечено по нескольку строк из четырех прочитанных подряд подборок. Здесь четыре цифры. Потому что на пятой подборке я споткнулся. На странице Василия Чепелева (http://www.litera.ru/slova/chepelev/stihi.html) На чтении его стихов не разбежишься, слова тормозят разбег, заставляют вчитываться:

Позвони, закажи билет до Америки. Денвер? Так нам и надо.
Проснемся завтрашним утром на влажных простынях мотеля,
разбуженные машинами.
Из окна — ничего не видно, город. Поедем посмотрим, что за земля,
Узнаем, зачем в такие непримечательные деньки здесь, в Колорадо,
С его фермами, оросительными каналами и затопленными лощинами,
Куда любят заплыть мальчишки, мог оказаться я.