Новый Мир, 2003 №01

“<...> Переверзев (министр юстиции. —П. К.) заявил, что новая власть не может прибегать к недостойным приемам царского времени, то есть к внутренней агентуре. Услышав это, я пришел к заключению, что мы не можем говорить с ним на одном языке и что Переверзев обнаруживает полную тупость и непонимание в данном вопросе. Однако я его все-таки спросил: какими же способами вы можете узнать, что замышляют ваши политические противники и в чем заключается их деятельность. Переверзев ответил: „Благодаря молве, слухам и анонимным доносам”...” (№ 9).

“Между прочим, мне был задан вопрос, правда ли, что Ленин был секретным сотрудником Охранного отделения, на что я ответил, что,к сожалению(курсив мой. —П. К.), он таковым не был” (№ 10).

Владимир Губайловский.Открытая форма. — “Дружба народов”, 2002, № 9.

Это рецензия. “Для [Елены] Долгопят нет особой разницы между условно фантастическим и столь же условно реалистическим сюжетом. Ее проза более всего напоминает реальность сновидения. Причем ей удается сделать героем этого сна самого читателя. Он пытается как бы припомнить, зачем он здесь, куда он направлялся, когда встретился с героем, — и припомнить не может. Мастерство писателя заключается в том, в частности, что существование ее персонажей происходит на границе пробуждения, и никогда нельзя сказать — проснулся ты уже или длится твой сон”.

Владимир Губайловский.Живое сердце. Хроника прошедшего времени. — “Дружба народов”, 2002, № 10.

Вы не поверите, но все вышесказанное более чем применимо и к этой большой поэме. В части мастерства уж точно. И хотя герой в конце произведения просыпается, “никогда нельзя сказать — проснулся ты уже или длится твой сон”.

А поэма — как зеркало в зеркале: ужас жизни отражается в тоске по ней самой, уходящей, подлинной и желанной. Строгая и на первый взгляд элементарно сюжетная фантасмагория прикрывает собой что-то очень важное, что Губайловский перестал хотеть держать только в себе. А я и когда в рукописи “Живое сердце” читал, было как-то тревожно.

Констан Зарян.“Ключ и к нашей душе”. С армянского. Перевод Ирины Карумян. — “Дружба народов”, 2002, № 10.