Новый Мир, 2003 №01

“Современное российское лютеранство развивается так, как будто его исходная точка — первые годы проповеди Лютера, когда он еще не окончательно порвал с Ватиканом и задумывался о возможности присоединения к православию”. Цитаты из речей новосибирского театрального режиссера Всеволода Лыткина (глава “Библейская лютеранская церковь”), кажется, стоят мессы: “После советской власти русские стали скорее испорченными западноевропейцами, чем испорченными византийцами, западная духовность нам стала ближе”. И чтобы не окунаться в чужую национальную культуру, пастор Лыткин хлопочет о “литургическом лютеранстве”, он почти готов принять иконопочитание. Пока перед лицом основной русской лютеранской церкви — Церкви Ингрии — Лыткин с прихожанами (среди которых много ученых новосибирского Академгородка) — в меньшинстве. Ну ничего. У авторов статьи достаточно примеров, чтобы подвести себя к выводу: “Российское лютеранство становится серьезным духовным и интеллектуальным вызовом русскому православию, который оно скоро будет вынуждено осознать и, будем надеяться, сумеет датьпо-настоящему творческий ответ(курсив мой. —П. К.) на этот вызов”.

Это еще зачем? Разве за них не молятся ежедневно, как и за всехудаляющихся?

Илья Фаликов.Прозапростихи. Три этюда. — “Дружба народов”, 2002, № 9.

Из этюда “Про Кружкова”: “Он попытался и за „Ностальгией обелисков” — этим замечательно гигантским сооружением, книжной египетской пирамидой — укрыться, затаиться, выдать себя то за литературоведа, то за культуролога, то за учителя-словесника, то за просто туриста-пешехода. Это инерция переводчества как типа творчества и творческой натуры, с одной стороны. С другой же стороны, это, если хотите, целомудрие, похожее на робость. Что-то глубоко детское есть во всем этом”.

В. Ж. Цветков.Николай Николаевич Юденич. — “Вопросы истории”, 2002, № 9.

Вот за что тебя люблю я, журнал “Вопросы истории”. За галерею “Исторических портретов”. Хорошо бы их когда-нибудь и в книжку собрать, распределив по странам да временам.

Интересно, что нынешнего героя — и Белое движение в целом — очень поддерживал военный министр Великобритании Уинстон Черчилль, в отличие от главы кабинета Ллойд-Джорджа (публикуются соответствующие фрагменты писем). В эмиграции же генерал оставался “своего рода символом славы русского оружия в годы мировой войны, побед Кавказского фронта”. Много помогал молодежи в изучении русской культуры и опочил в 1933-м.

Е. И. Чапкевич.Русская гвардия в Февральской революции. — “Вопросы истории”, 2002, № 9.