Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ)

— Грека, ты когда поседеть успел, черт бы тебя побрал?! — внимательно рассматривая меня, все еще держа за плечи, подивился Джером. — Ты когда вообще последний раз спал, месяц назад?! И кто это так разукрасил твою рожу?!

— Ты тоже изменился. Но выглядишь хорошо, — ответил я, умудрившись не ответить ни на один из вопросов.

— А почему бы и нет?! Вольная жизнь хорошо на меня действует! — беззаботно рассмеялся украинизированный ирландец. — Поверить не могу, Димон! Явился-таки не запылился! Явился с опозданием в пятнадцать лет, чтоб тебя!

— Со мной тут еще девушка…

— Потом, потом все расскажешь! Нам с тобой не одну баклажку самогона надо выдуть, чтобы все переговорить! Я разве не вижу, что ты едва на ногах стоишь?! Ты у нас теперь самый дорогой гость! Иди скорее вниз, тебе там все организуют: и помыться, и переодеться, и раны обработать, и место для сна покажут, а потом поедим с тобой, выпьем!.. Эх, поверить не могу!

«Оказывается, бывает в этой жизни и везение», — подумал я ошарашенно.

— Спасибо тебе, Джером. Спасибо, друг, — пробормотал я, слегка растерянно разворачиваясь и направляясь к двери.

— Эй, Дима! — окликнул он меня, когда я уже выходил.

Я замер и обернулся.

— Добро пожаловать домой!

Глава 9

§ 69

Мое пребывание в станице началось с подзабытого ощущения. Впервые за много дней я почувствовал себя чистым и вымытым. Для купания казаки использовали плохо отфильтрованную холодную воду из близлежащей реки, которую бабы накачивали в большие ржавые цистерны. «Душевая» находилась в дальнем углу станицы, огороженная стенкой из ржавых листов жести. Роль «душа» выполнял обыкновенный шланг.

Меня сопровождала Ванда — тихая женщина со скорбным лицом, помогавшая мне, по указанию Джерома, обжиться в станице. Паренек лет двенадцати, бдительно охраняющий воду от растраты, пропустил нас без помех. Хмурая проводница зашла следом за мной, взяв в руки шланг и кивнув мне, мол, раздевайся.

— Я и сам справлюсь, — протянув руку за шлангом, молвил я.

Женщина безразлично пожала плечами, мол, как хочешь, и отдала мне шланг.

— Я найду тебе одежду, — произнесла она в ответ с некоторым сомнением. — Если удастся. В станице-то таких рослых мужиков немного.

— Посмотрите в рюкзаках, которые ваши ребята у меня отжали. Там должно было быть кое-что подходящее, — посоветовал я, вспомнив о высоком детине-комсомольце, а подумав о своей перевязке под одеждой, которую я не менял уже добрые сутки, добавил: — Будет здорово, если найдутся еще и бинты.

Отрезвляющий холодный душ со склизким куском чего-то похожего на мыло, насчет которого даже не хотелось гадать, из чего оно сделано, мало кто назвал бы удовольствием. Но Легион научил меня относиться к таким вещам педантично и без эмоций. А несколько месяцев на пустошах также не прибавили прихотливости. Так что, не обращая внимания на холод, я добросовестно смыл со всего тела толстую корку пыли и въевшегося пота, долго и тщательно вымывал грязь из отросших волос и щетины. Ванда вернулась, едва я закончил. Для гостя атамана нашлась не только одежка, но и полотенце. Судя по уважительному взгляду хлопца, сторожащего душ, такие излишества были здесь в диковинку.

Женщина, похоже, не захотела или не смогла разыскать трофейные шмотки комсомольцев, но все же голым меня не оставила. Среди принесенной одежды оказались: вязаные шерстяные трусы и носки, явно местной работы; полинявшая от бесчисленных стирок белая майка; коротковатые и широковатые на меня темно-синие спортивные штаны на шнуровке, какие раньше шили на близлежащей текстильной фабрике в Индепентеца и необъятный меховый свитер. Обуви не нашлось, но добротные берцы китайского производства, в которых я прошагал много сот миль за эти несколько месяцев, были еще в сносном состоянии.

— Бинтов нет? — выглянув из-за загородки, переспросил я, прежде чем надевать майку.

— Софья, медичка наша, тебя посмотрит. Она сноровистая, лучше твоего перевязать сумеет, — ответила Ванда, остановившись цепким взглядом на свежей пулевой ране у меня на предплечье.

Судя по выражению ее лица, подобные раны не были здесь такой уж редкостью.

— Пойдем, отведу тебя к Софье. Она сейчас как раз смотрит женщину твою.

Меня удивило выражение «твоя женщина». Лишь запоздало я вспомнил, что по-украински может звучать одинаково «женщина» и «жена». Впрочем, что бы ни имела в виду Ванда, вряд ли она правильно представляла себе наши отношения с Маричкой. Однако я не посчитал нужным вдаваться в объяснения.

— Ну веди.

Меня отвели к одной из самодельных хижин, состоящих из повешенных вокруг небольшой площади четырех простыней и ковров. Заглянув туда, Ванда протараторила что-то неразборчиво. Ей ответил другой женский голос, затем раздалось какое-то шуршание и Ванда, оглянувшись на меня, сказала:

— Заходи. Софья разбирается во врачевании, она тебя осмотрит.