Новый Мир ( № 11 2006)

Неприязнь к чужой культуре, замешенная, что ни говори, на самой обыкновенной ксенофобии, всегда казалась мне отвратительной. Ксенофобский сорт воинствующего невежества всегда был для меня свидетельством если не глупости, то ограниченности. С детства я любил книги и телепередачи о далеких странах. Я старался представить себя в чайхане, рядом с Ходжой Насреддином, или в карете, рядом с мистером Пиквиком, мистером Снодграссом, мистером Тапменом и мистером Уинклем. Мне нравилось представлять себя то британцем, то мусульманином. Не скажу, что я смог вообразить себя на месте самурая, японские представления о мире были (и остаются) для меня чем-то труднопонимаемым, но интерес и уважение к японской культуре сохраняю с десятилетнего возраста, когда впервые прочел “Сакуру и дуб” Всеволода Овчинникова.

И вот впервые я усомнился: может быть, в агрессивном невежестве есть своя правда?

Повлияли на меня не столько “Ярость и гордость” Орианы Фаллачи и “Мечеть Парижской Богоматери” Елены Чудиновой, сколько события последних лет: Беслан и Дубровка, взрывы в Москве и Лондоне, 11 сентября, парижские погромы и “карикатурный скандал”. Но более всего повлияла на меня реакция европейских интеллектуалов, упорство (на грани со слепотой), с которым они отрицали этнокультурную подоплеку погромов во Франции. А чего стоит скандал с датскими карикатурами? Как мало было нужно, чтобы самоуверенные защитники свободы слова начали каяться в грехе “неполиткорректности”, едва ли не тягчайшем для нынешнего европейца! Как поспешно французские политики и ученые объявили об исключительно “социальном” характере погромов и приложили немало усилий к тому, чтобы погромщиков оправдать!