Новый Мир ( № 11 2012)

Дальнейшие расспросы не имеют смысла. Если бы те боны где-то проявились, каким-либо образом вышли в оборот — старик бы знал. Впрочем, я так и думал. Но если оставалась ничтожная доля процента вероятности, что им удалось проскользнуть мимо меня, теперь ошибки и неточности быть не может. Нет сомнения, они до сих пор там, в персональной ячейке сейфа швейцарского банка, одного из немногих надежных мест в этом мире.

Или в руках у моего знаменитого на всю страну дальнего родственника, раздолбая и бабника Димы Протопопова.

Одно из двух.

Еще десять минут маловажных, ритуального толка разговоров, и я поднимаюсь. Благодарности, традиционное восхищение коллекцией, сожаление о редкости наших встреч, необязательные договоренности, прощание.

Я уже на лестничной площадке, хозяин закрывает за мной дверь, и тогда из-за стремительно сужающейся щели доносится ворчливое:

— Не понимаю. Чтобы я, Вацлав Тронский, охотился за сокровищами Менделя Кацнельсона?!

Запредельная концентрация сарказма в старческом голосе.

Спешу уйти.

 

— Пацаны, не мешайте, — попросил Дима Протопопов, и в голосе независимо от него проскользнула умоляющая нотка, за которую он себя тут же возненавидел. — Я же сказал: завтра. Я пойду, я работаю...

— Мы тоже работаем, — заверил браток.

Не верить ему не было оснований. Разговаривать с ним было бессмысленно. А главную глупость Дима уже бесповоротно совершил — когда согласился отойти.

Пэтээска с видеоинженерами, операторы с камерами, менеджмент с пейджерами, ассистентка, гримерша и верный Шамиль с машиной остались на площади, за углом, и Протопопов стремился туда всей душой, словно выпавший за борт к этому самому борту. Отойти он согласился, чтобы все эти прекрасные, замечательнейшие люди, пока еще работавшие на его проекте, не услышали разговора, о содержании которого Дима примерно догадался заранее. Но не предвидел, так сказать, градуса. И серьезности намерений.

От главного, громадного и жирного братка, бычары в черной коже, несло так, будто эту кожу покрасили, забыв обработать. А Дима был близок к обмороку и без того.

— Короче. Ты конкретно попал на бабки, — сообщил браток, дыхнув ему прямо в очки. — Папа ставит тебя на счетчик.

— Двести процентов в день, — уточнил браток помельче, шакалистый и наглый.

— Хоть триста, — огрызнулся Дима, — я тут при чем? Наезжайте на Климовича. Это он вам должен, <…>, и у вас есть все контакты! Или на Климовича вашему Папе слабо наехать? Я журналист, откуда деньги у меня лично?!

— Твои проблемы, — бросил жирный бычара философски.

— Ну, допустим, я попытаюсь его найти. — Дима героически старался не мямлить. — Вот, уже звоню!

Поскольку спонсор стопроцентно переселился во вне зоны на ПМЖ, о чем дышащий в ухо браток мог и услышать, номер Дима ткнул другой, соседний в адресной книжке. Пошли нескончаемые длинные гудки; вот коза.

— Алё? — отозвалась наконец коза индифферентно-томным голосом. Хотя, Дима знал точно, на ее навороченной мобиле стоял определитель номера.

— Это Дмитрий Протопопов, — с нажимом представился он. — Ко мне тут обратились по финансовому вопросу. Девушка, передайте вашему шефу, что Папа очень недоволен.

— Передам, — пискнула понятливая Анжеличка.

— Надеюсь, вопрос будет решен в ближайшее время, — внушительно сказал Дима и отключился, пока не ляпнула чего-нибудь. Обернулся. — А сейчас мне работать надо, пацаны! Я пошел.

— Фары сыми.

— Что?

Для разборок по понятиям Дима Протопопов все-таки был дремуче интеллигентен.

Мелкий браток подпрыгнул и ловко сдернул с Диминой переносицы очки. В то же мгновение жирный, превратившийся в расплывчатое зловонное пятно, двинулся странным образом, а дальше все потонуло в фейерверке искр. Мне же сейчас в кадр!!! — осознав происходящее, мучительно и молча простонал Дима.

К счастью, больше не били.

— Ты на счетчике, — внушительно повторил бычара. — Папа не фраер, так что не думай слинять. Ищи бабки.

Перед глазами летало разноцветное. В руку что-то ткнулось, Протопопов на ощупь догадался: очки. Чуть не сказал спасибо и громко выматерился, чтобы это скрыть.

— Продай тачку, — посоветовал, судя по писклявому голосу, шакалистый. — Или хату. Или бумажку из дедова наследства.

Чихнул, отъезжая, братковский БМВ.

Дима Протопопов медленно нацепил очки.

— Димочка! — ахнула гримерша. — Как вас угораздило? Как вы теперь?!.

Он подробно, тщательно выбирая наиболее действенные выражения, пояснил козе, что это ее, и только ее, работа и что непрофессионалов он в два счета выкинет <…> с проекта. Гримерша заткнулась и полезла в машину за своим косметическим набором, похожим на палитру импрессиониста. Через десять минут фиолетово-багровое закрасили толстым слоем штукатурки, но с растущей опухолью и глазом-щелкой ничего поделать было нельзя, и Дима надел одолженные у Шамиля узкие темные очки. Гримерша и ассистентка умоляющим хором пропели, что это стильно.

Нечто стильное во всем этом определенно имелось.

Вот-вот должны были подогнать участников шоу. И Таню. И <…> с ней.

— Пишем подводки, — рявкнул он.