Уткин — мастер рассказывать истории, вернее Историю. Однако лишь только увлечешься отдельными эпизодами — например дневником Цимлянского, автор снова подсовывает тебе бесконечные диалоги подзабытых персонажей. И даже действительно очень чуткий, насыщенный, выверенный (хотя не без избыточной метафорики) язык временами подводит автора — очень классически, кстати говоря: если у персонажа Чехова,
Но потом вспоминаешь, как мучительно скучно было читать книгу, надеяться хоть на какой-то, хоть на промежуточный, финал, и в конце концов понимаешь, что талантливый писатель с очень большим потенциалом просто-напросто написал очень неудачный роман. Это не отменяет тех блистательных качеств прозы Уткина, что были отмечены критикой еще в конце 90-х — и о которых в самых превосходных тонах не забывают упомянуть все рецензенты «Крепости сомнения»
[6]. Даже более сдержанный касательно достоинств романа Лев Данилкин, хотя и отмечает, что «роман вязкий, тяжеловесный, провисающий и перенаселенный. Здесь множество сцен, которыми можно было бы пожертвовать; похоже, роман писался настолько долго, что разбух до такой степени, что автор потерял возможность управлять им, жертвуя частями ради целого», добавляет, что «Уткин тем не менее выдающийся писатель, стилист от бога, и „Крепость сомнения”, хоть и далеко не идеальный роман, очень сильная проза»[7].Бурная радость критиков по поводу новой книги Уткина вызывает у меня скорее недоумение: ну какая же это реинкарнация Толстого, какая «очень сильная проза», о чем пишут рецензенты «Часкора» и «Коммерсанта»? Проза хорошая, а книга скучная.
Радоваться, впрочем, есть чему: писатель Уткин вернулся в литературный процесс — это раз, два — вернулся неудачно, значит, придется утверждаться по-новому, а это может обернуться интересным и неожиданным результатом, и в-третьих — к выходу романа «АСТ» приурочило сборник короткой прозы Уткина, известной до сих пор только в журнальных публикациях.