Новый Мир ( № 6 2002)

Модернизация всего одной орфограммы способна исказить и грамматику, и семантику, и поэтику подлинника83. Например, в именительном и винительном падеже прилагательные мужского рода в пушкинское время имели без­ударные окончания-ыйили-ой. До некоторой степени они были взаимозаменимы: Пушкин мог написатьужасныйденьиужаснойчасъ84. Но это не значит, что поэту всегда было безразлично, какое из окончаний выбрать. Если обратиться к “Евгению Онегину”, то внутри строки мы, как правило, встречаем окончание-ый:добрыйпрiятель(1, II),ученыймалый(1, V),бобровыйворотникъ(1, XVI), и только в рифме — ради ее графической точности — появляется вариант-ой:страсти нЅжной:вЅкъ мятежной(1, VIII),генiй величавой:славой(1, XVIII),на сценЅ скучной:зритель равнодушной(1, XIX). Особенно показательны в этом отношении строки с двумя однородными прилагательными мужского рода, из которых одно рифмует со словом женского рода на-ой:Тутъ остовъ чопорныйи гордой(5, XVI; рифма:мордой);Отшельникъ праздныйи унылой(7, V; рифма:мечтательницы милой); <...>Высокопарный<,> но голодной,/Для виду прейскурантъ виситъ<...> (7, XXXIV; рифма:въ избЅ холодной) — и т. п.

Осовременивание орфографии понижает точность рифмы: в одной лишь 1-й главе “Онегина” количество созвучий с несовпадением заударных гласных увеличивается в 6 раз. Поборники модернизации возражают, что произносились эти гласные одинаково, а “стремление к глазной рифме” Пушкину “было чу­ждо”: он, мол, обращал внимание не на буквы, а на звуки85. Но коли так, почему же поэт рифмовалпо совЅту няни:въ бани(5, X),слова:младова(7, LV),столицы:лицы(8, XXIV), хотя в середине строки, как мог, соблюдал орфографи­ческую норму:Мелькаютъ лицапередъ нимъ(8, VII)? Чем, кроме графической точности рифмы, можно объяснить такие дублеты:впервыя:прелести степныя(8, VI), новпервые:покои запертые(8, XXXIX);въ прежни лЅты :лорнеты(7, L), новъ наши лЅта:поэта(2, XX)?

Модернизация окончаний порождает также проблемы другого рода. В “Онегине” под редакцией Томашевского Фонвизин —Сатиры смелыйвластелин(1, XVIII), хотя во всех прижизненных изданиях напечатано:Сатиры смЅлойвластелинъ. Почти наверняка поэт говорил не о “смелом властелине”, а о “смелой сатире”: чуть выше я писал, что, за редчайшими исключениями, прилагательные мужского рода в середине стро­ки имеют окончание-ый. Согласно проведенным мною подсчетам, вероятность того, что в изданиях 1820 — 1830-х годов Фонвизин назван “смелым властелином сатиры”, — меньше одного процента.