Новый оттенок для элегии

одобряя, осуждая, даже будучи вдали.

Предугадан

Не первым, не последним встал я рядом

с мостом – мостом из досок строк чужих,

в которых весь я узнан, предугадан,

и от которых всё внутри дрожит.

Вернулись журавли – сомненью предал

я крови сердца стелющийся след.

"Не до…", "не до…" – как исповедь и кредо;

но жить зачем иначе на земле?

Дышу раскисшей ото сна страною,

тянусь за хулиганами к звезде.

В словах любви, не сказанных не мною,

нащупываю светоч без гвоздей.

Со мной дыханье в такт – всё ближе, ближе,

но счастье – нашим копиям, а мы,

мы – "не забуду" рядом с "не увижу",

мы эхо, эхо за порогом тьмы.

…Я вижу Бога, выйдя на подмостки, -

жду, чтоб сказал он: "жги сердца, пророк",

ведь за туманом следовать так просто,

и нет мудрее средства от тревог.

Не терпится узнать, а кто же судьи,

и умереть в рубашке за грехи.

Не терпится дойти до самой сути,

всё помня, даже старые стихи,

понять, как всё-таки смешны потери,

и так пойти с улыбкой на костёр.

Пускай погибну безвозвратно – верю:

строка травой из сора прорастёт.

Как загнанная лошадь, в мыле, в пене,

я всё же рвусь в конец – в итог – пути.

Так дай же, круг неверья и сомнений,

мне этот мост, как поле, перейти.

Комментарий автора: в данном стихотворении использовались строки и идеи следующих авторов: Юрий Левитанский ("Второе тревожное отступление", "Иронический человек"), Владимир Маяковский ("Облако в штанах", "Необычайное приключение…"), Владимир Высоцкий ("Прерванный полёт", "Купола", "Баллада о любви", "И снизу лёд, и сверху…"), Булат Окуджава ("Грузинская песня"), Валентин Гафт ("Хулиган"), Константин Бальмонт ("Слова любви, не сказанные мною…"), Noize MC ("Вселенная бесконечна"), Андрей Вознесенский ("Сага"), Роберт Рождественский ("Эхо любви"), Борис Пастернак ("Гамлет", "Во всём мне хочется дойти…"), Александр Пушкин ("Пророк"), Юрий Кукин ("За туманом"), Юрий Визбор ("Ночная дорога"), Александр Грибоедов ("Горе от ума"), Сергей Есенин ("Мне осталась одна забава…", "Письмо к женщине"), Борис Гребенщиков ("Пускай погибну безвозвратно"), Анна Ахматова ("Мне ни к чему одические рати…").

Уход (В. С. Высоцкому)

"Ребята, всё не так…" Однако

теперь – совсем нараскоряку.

Наверное, пора.

В безвременьи нет места страху.

Но клаузулу век размаха

вдруг мной решит сыграть?

Или хотя бы даст представить

себя мессией прежней яви,

последним из людей.

И песня вырвется с надрывом,

не в духе нового "красиво",

но – как у лебедей.

…Уход со сцены – мир изведан.

Гремят шаги. Трясётся ветошь.

Трясётся шар земной.

И то ли мир простится с веком,

чьим слепо предан я заветам,

а то ли век – со мной.

Дмитрию Мозжухину

(солисту группы «Дайте танк (!)»)

Нельзя творить в кромешнейшей аскезе,

а можно ли, жуя запретный плод?

Пока не прерван род хороших песен,

но в каждой – нашей юности уход.

Вассалы, не вассалы – все мы в марше,

курьеры с лишним солнцем на руках.

И – вуаля – так скоро стали старше,

любуясь на зверушек в облаках.

Из глаз едва ли мы увидим искры

такой любви, что ей названье грех.

Чума на пир пришла к нам слишком быстро.

Спасатель утонул – а нам лишь смех.

Мы – авторы; бессмысленны страницы

истории, где наши имена.

У матрицы иссякли единицы,

синицу не достанешь ни хрена.

Вот цвет фигуры ты, допустим, выбрал,

а бросить кубик – просто страх берёт.

Натурхозяйство тянется к верлибрам,

кумирам дня совсем теряя счёт.

Так много эха в этом перезвоне,

что в панцире сидеть, пожалуй, честь.

Не строим крепость – вдруг как в Вавилоне?

Альтернатива есть? Пожалуй, есть.

Про то, что не было, забыть подавно.

Не видеть зла, не говорить о зле.

И золото, чтоб было неповадно,

оставить для сороки на столе.

Три четверти всех слёз скорей отплакать,

дождаться на качелях всех друзей,

и слушать ретро под мороз и слякоть,

и не бояться любящих людей.

Если (Р. Киплинг, перевод)

Если спокоен ты, когда повсюду

все не свои и в том винят тебя,

если в сомненьях слушаешь рассудок,

тем, кто в тебя не верит, не грубя,

если ты можешь ждать, не уставая,

и честным быть, когда тебе солгут,

и не гневиться, ненависть встречая,

и внешне жить притом, как все живут,

если мечтаешь, не прельщаясь тенью,

если в раздумьях помнишь: мысль не цель,

если, познав победу и паденье,

ты равными признаешь их в конце,

если готов увидеть, как меняют

плуты твою же правду под капкан,

как мир плоды всех дел твоих ломает,

и если не опустится рука,

если ты сам готов рискнуть плодами

всех дел своих и, всё же проиграв,

о пораженьи не держать и память

и заново начать, задрав рукав,

если пред ликом смерти скажешь телу:

"Служи", чтоб каждый подчинился нерв,

одною силой воли – властно, смело,

всё натянув в себе, как по струне,

если с толпою говоришь ты так же,

как с королём, с достоинством и в такт

если тебе не больно, что ни скажет,

ни сделает твой друг иль худший враг,

если в любой минуте не хоронишь

любой секунды неизменный бег

то мир весь твой, и все, что в нём и кроме,

и, что важнее, сын, ты – человек.

Ворон (Э. По, перевод)

Как-то раз бессонной ночью

я тонул в кругу порочном

мыслей, странных и неточных,

о забытом мной теперь;

понемногу забывался,

но внезапно стук раздался -

кто-то в дверь мою стучался,

кто-то мне стучался в дверь.