Новый перевал

Она уткнула голову в рюкзак, служивший ей подушкой, и вдруг рывком приподнялась. Под ногами звякнули кастрюли. Девушка вскрикнула. Остатки ухи плеснулись на одеяло. Она виновато посмотрела на меня в звонко расхохоталась.

— Какая я все-таки неуклюжая! Хотите, я прочитаю вам свои записи? Совсем немножко. Вот послушайте…

Надя зашелестела тетрадкой. Симпатичное круглое лицо девушки, освещенное пламенем свечки, стало серьезным. Она читала вполголоса:

— «Я очень довольна, что на мою долю выпал случай участвовать в этой экспедиции. Мне давно хотелось побывать в тайге, поэтому я и не раздумывала, когда наш биолог предложил мне отправиться в долину Хора. Каждый день мы ловим клещей, наполняем клещами пробирки, собираем их сачками и волокушами. Но клещей становится все меньше и меньше. Кажется, мы опоздали, клещевой сезон уже заканчивается…» Нет, это не то… — Она поморщилась. Опять перелистала дневник. — Вот что я вам прочитаю… «Начальник нашей экспедиции Фауст Владимирович Колосовский — суровый и строгий человек. Он уже не молодой. Ему лет тридцать пять. В его внешности нет ничего выдающегося: высокий, худой, говорит всегда тихо. Но он очень симпатичный. У него умный, проницательный взгляд. Когда он молчит и слушает, кажется, что видит человека насквозь. Он со всеми одинаков и ровен. Я еще ни разу не видела, чтобы он был сердитым. Но я боюсь с ним разговаривать. Сегодня я писала протокол совещания нашей экспедиции. Когда я попросила Фауста Владимировича подписать протокол, он сказал: «Хорошо. Оставьте его. Я прочитаю и подпишу». Но вечером Колосовский вызвал меня к себе и спросил: «Вы на каком курсе учитесь?» Я сказала: «На третьем…» Он помолчал и протянул мне протокол, не подписав его. Я готова была провалиться сквозь землю, когда он сказал: «Вы допустили здесь несколько грамматических ошибок. Это нехорошо. Перепишите снова…» Было ужасно неловко. Но я нисколько не обиделась на него. Потому что он прав. В самом деле, врач должен быть всесторонне грамотным, образованным человеком…»

— Я не согласна с одной твоей формулировкой, — заметила Лидия Николаевна. Оказывается, она не спала, спасаясь от мошки под одеялом, слушала и теперь, не выдержав, вступила в разговор. — Ты пишешь, что Колосовский — суровый человек и строгий. По-моему, он просто скромный…

Сказав это, Лидия Николаевна опять уткнулась лицом в подушку. Я уже заметила, что малейшее проявление несправедливости коробило ее. Она была чуткой и доброй и для каждого из нас могла бы пожертвовать всем, что имела.

На рассвете к нам в палатку хлынула вода. Я проснулась от крика.

— Ой, потоп! Смотрите-ка, что случилось! — кричала Надя, раскидывая одежду.

Под медвежьими шкурами хлюпала вода.

— Не кричи! — успокаивала девушку Лидия Николаевна. Она уже зажгла свечу, стала выносить из палатки вещи.

— Что у вас тут такое? — проговорил сонным голосом Андрей Петрович, прибежавший на шум. — Идемте к нам, у нас все в порядке. Как-нибудь пробудем до утра.

— Вот видите, я говорил — затопит, — сказал Василий, выходя из-под своего полога-накомарника. — Давайте помогу таскать вещи.

Рано утром мы отправились вверх по Хору искать удобное пристанище. Через два дня Колосовский разыскал нас уже в шести километрах от устья Сукпая. Кто бывал в дальневосточной тайге, тот знает, как тяжело очутиться во власти ее непокорных, капризных рек, особенно в половодье. Таежные реки быстры и коварны. Но пока они зажаты в берега, пока текут, огибая крутые горные склоны, разрезая дремучие леса, бывалые люди, таежники, легко справляются с их бурливой волной.

Зато когда текущие с гор бесчисленные ключи разбухают от дождей, тогда реки заливают поймы, выворачивают с корнями деревья, мчатся с бешеной скоростью.

Весь день мы шли по узеньким протокам, едва заметным в густых зарослях, вспугивали рябчиков, срывали черемуху, ловили рыбу. Иногда протоки встречали нас певучим журчаньем, похожим на старинные удэгейские песни. В самом деле, стоит прислушаться, как звенят, булькают, плещутся струи, как в темных зарослях, почти над самой головой, перекликаются кедровки или где-нибудь справа, под сопкой, ухает филин, и невольно подумаешь: не природа ли — подсказчица стоит за песнями «лесного человека»?

На закате широкая река понесла отражение огненных облаков, разливая вокруг золотое сияние. Как только впереди показалась удобная галечниковая коса, мы остановились для ночлега. На камнях у воды, кокетливо помахивая хвостиками, стояли трясогузки. Завидев нас, они вспорхнули и исчезли. «Инаи» — так на карте помечено озеро, неподалеку от которого мы разбили лагерь.

— Почему Инаи? Ведь это, кажется, «собака» по-удэгейски? Инаи… — еще раз повторил Колосовский, держа перед собой карту.