Новый перевал

— Это как получается? — заикаясь, обратился ко мне Динзай. — Вот вы, значит, пишете. Так? Потом радисты передают в Хабаровск. Так? Потом газета отпечатала, и опять по радио читают. Теперь все люди кругом знают, как идем. Это здорово интересно, понимаешь… Надо скорее вверх итти…

— Скорее, скорее! — передразнил его Дада. — Как итти? Вода совсем не пускает.

Старик сердился. Он не любил, когда Динзай говорил необдуманно. В эти дни действительно Хор был глубоким. Трехметровые шесты батчиков едва упирались о камни в воде. Двигаться на такой глубине вверх по реке было невозможно.

— Ничего, — продолжал Динзай, — еще два дня так будет, потом быстро пойдем…

Как-то рано утром на весь лес протяжно взревел берестяной рожок Батули, сделанный им для охоты на изюбря. Это означало: подъем! Люди выходили из палаток, бежали к реке умываться и, наскоро позавтракав, стали грузить баты. Колосовский объявил отход. Удэгейцы погасили костры. Шуркей бегал по берегу с полотенцем в руках и громко пел «Бескозырку».

— Ехаем, ехаем! — весело говорил Дада, прикрывая пилоткой кудри. Он уже оттолкнулся от берега. — Бери кружку!

Я не успела еще допить чай и вынуждена была заканчивать завтрак в пути. Опять замелькали пестрые камни на дне реки, заросли дудника и осоки по сторонам, и слева и справа поплыли навстречу горы.

— Скоро будет Чуи, — сказал Дада, когда мы были уже в двух километрах от ее устья.

Впервые только здесь мы заметили на склонах гор интересное и редкое в условиях дальневосточной природы явление — оползни. От вершины высокого холма и до подножья как будто кто-то нарочно прорубил просеку. Огромные деревья, опрокинутые вершинами вниз, сползли вместе с почвой, обнажив красноватый камень. Вода и здесь показала свою разрушительную силу.

— Выходит, что на этих склонах лес вырубать нельзя, — заметил Андрей Петрович. — Лес поддерживает естественное сцепление земляных масс, и это очень важно иметь в виду будущим строителям.

Чем ближе мы подходили к Чуи, тем больше стало встречаться подводных камней и заломов. За дорогу я наслушалась об этой реке не мало историй. Чуи — река быстрая, порожистая. Вся она захламлена корягами, и плавание по ней связано с большим риском. Тем более странным казалось то, что при впадении в Хор река эта как будто усмирила свой бег. Устье ее представляет собой типичную дельту, разделенную тремя рукавами. Река здесь глубокая. На быстрине наши батчики держатся осторожно и, когда пересекают Хор, становятся на колени, работая веслами.

Беда, если неопытный батчик потеряет равновесие. Хор мгновенно зашумит над головой, и бешеные струи понесут бат с такой силой, что и опытному пловцу не легко справиться.

Я поняла это, когда тонула около Чуи. Все вышло очень просто. На последней стоянке Василий оставил свою собаку. После того как мы прошли вперед по реке километра четыре, я вспомнила:

— А где Дзябула? Зачем ты оставил собаку?

Василий молчал. Он был не в духе. Последнее время собака стала привыкать ко мне, и это ему не нравилось. Наконец мы с Дадой переглянулись и поняли.

— Да, — сказал Василий, — мне такая собака не нужна. Пусть пропадает.

— Но ведь это жестоко. Ты подумай, — убеждала я его, — разве можно так делать? Придется все-таки вернуться тебе, Василий.

Дада со мной согласился.

— Бери оморочку, иди вниз, мы тебя подождем.

Василий сел в оморочку охотно. Было ясно, что в душе он уже давно осудил свое необдуманное решение и теперь весело мчался вниз. Тем временем нас обогнали. Сначала прошел вперед бат Колосовского, затем проплыл Нечаев. И вот даже Маяда со своим женским экипажем проходит мимо нас.

— Ну как? — Дада посмотрел на меня вопросительно. — Идем?

— Становись впереди!

Пришлось занять место Василия в носовой части бата.

Носовщиком быть не просто. Носовщик должен видеть опасные струи между камнями, среди корчей, торчащих в воде, и умело вести лодку навстречу волне. Благополучно переправившись к правому берегу Хора, мы вошли в протоку. Тут немало потратили силы, чтобы продвинуть тяжелый бат. Протока была всего метра четыре шириной. По всему руслу торчало множество корчей. Быстрое течение воды оглушало; стоило задержаться взглядом на воде, как начинала кружиться голова. Шест в моих руках прогибался. Едва мы выбрались из протоки, перед широким плесом я обернулась, чтобы спросить Даду, как лучше итти. По его лицу я видела, что старик был доволен успехами нового носовщика. Но в ту же минуту, потеряв равновесие, я упала.

В воде я ударилась головой о днище бата и, вынырнув, почувствовала, что произошло неприятное событие. Глубокий, быстрый поток уносит меня к большому залому. Я слышу позади чей-то отчаянный крик. Хотя бы за что-нибудь зацепиться! В тяжелых ботинках, во всем обмундировании плыть неловко. Залом уже близко. Вода с неимоверной быстротой мчит меня туда. Я понимаю, что если не сумею удачно схватиться за какой-нибудь сучок, значит меня потянет вниз, под залом.