Новый перевал

Идя по гребню горы, мы ждали, что теперь, наконец, покажется домик Вали Медведевой, но вместо него перед нами возник крутой каменистый склон. Повсюду беспорядочной грудой лежали базальты — свидетельство древней работы стихии, разрушившей когда-то величественные горы. Но вот лес отступил, и глазу открылась панорама гольцов, тут и там покрытых зелеными мхами, светлым ягелем, ликоподием, брусникой.

— Вот и предгольцовая растительность. — Нечаев сорвал красноватый лоснящийся лист бадана. — Между прочим, вы знаете, что бадан можно заваривать вместо чая?

Всякий, кому приходилось совершать восхождение на вершину Черинайской горы, думал, наверное, о людях, которым довелось жить в этой глухой стороне да еще подниматься на такую высоту с грузом. Недаром у подножья ее внизу устроен лабаз. Как видно, враз унести оттуда продукты нелегко. Охотники-удэгейцы, проплывая мимо горы по Сукпаю, почти никогда не заходят на базу, так как путь туда требует немалых усилий. Только спустя некоторое время мы узнали, как трудны условия Чериная. Не всякий их может выдержать. Тут низкое атмосферное давление. В таких условиях некоторые люди страдают «горной болезнью».

Все наши усилия были вознаграждены, как только мы очутились перед домиком, окруженным буйными зарослями малины, растущей между серыми глыбами камня.

— Ну, вот и все! — Нечаев вздохнул с облегчением. Он первым поднялся на крыльцо и отворил дверь.

Промокшие, усталые, мы вошли в дом и немало удивили его обитателей своим появлением. Их было трое. Наше знакомство состоялось у порога, пока мы снимали с плеч рюкзаки и мокрые куртки. Из-за стола, где помещалась радиоустановка, поднялся молодой человек высокого роста, со светлой и пышной шевелюрой. Это был начальник базы Роман Богданов-Ольховский.

— Вот хорошо! Как раз к обеду! — просто заговорил он и, подходя к нам, протянул руку. — Валя, — обратился он к девушке, накрывавшей на стол, — надо быстрее переодеть их в сухое.

Невысокая, худенькая черноглазая девушка с косичками, подобранными на затылке в узел, гремела посудой. Оставив свое занятие, она подошла к нам и вслед за юношей Николаем Ярошенко отрекомендовалась:

— Медведева.

Через несколько минут мы вое сидели за столом и вели оживленную беседу. Хозяева рассказывали нам последние новости, которые они только что слышали по радио. Мы, в свою очередь, торопились поведать о своих делах. Бойкая на слово, шустрая Валя Медведева, как радушная хозяйка, суетливо бегала от стола к плите то с чайником, то с лепешками. Я напомнила Нечаеву о хлебе, и тот, спохватившись, вынул из рюкзака четыре ковриги хлеба.

— Вот, пожалуйста, вы ведь просили хлеба, — сказал он девушке.

— Да что вы! — смутилась она. — С такой тяжестью в гору шли. Я уже лепешек настряпала.

— Как вы подымаетесь на такую высоту?

— А ничего, мы уже привыкли.

— Сейчас затоплю баню, — сказала Валя, надевая калоши, стоявшие у порога. — Воды теперь много.

— У нас ведь вода только небесная, — пояснил Роман, — питаемся дождями. Зимой снег таем. Жить тут интересно. Посмотрите, какое замечательное место вокруг.

Он привел нас к краю обрыва. Отсюда, с гольцовой вершины, открывалась панорама долины, стесненной горными складками. Слева, извиваясь светлой змейкой, сверкал Сукпай, а справа блестели излучины Хора. Ветер расчистил небо. В долину упали последние лучи солнца и зажгли плывущие внизу облака.

— Когда я первый раз увидел вот такие облака, — заговорил Роман, — я подумал, что это лесной пожар.

Помолчав, он добавил:

— Хорошо здесь все-таки. Я уже привык. А помню, на выпускном вечере, когда мои товарищи уходили в морское училище, я ведь тоже очень хотел пойти с ними.

Роман учился в хабаровской средней школе. Там я видела его за партой в годы войны. Потом он отправился работать в тайгу.

— Теперь я научился и на батах плавать и нарты тащить по нескольку суток зимой, — продолжал Роман. — Вот только тяжело в одиночестве. Особенно когда праздники. Представьте себе, в День Победы я оказался здесь один. Утром включаю радио — и вдруг…

Он начал рассказывать о том, как торжественная, победная музыка заполнила таежную избушку и возгласы «ура!», и песни, и слово «победа», летевшие на всех радиоволнах, обрадовали его настолько, что он распахнул двери избы и выбежал. Вокруг на сотни километров не было ни души. Он поднял красный флаг на крыше своей избушки. И, не в силах спокойно пережить радость, долго ходил по гольцам, смотрел на синие дали глухой лесной пустыни.

На следующий день мы с Валей Медведевой бродили по окрестностям Чериная. Был сильный ветер. Лиственницы, окружавшие базу, раскачивались, глухо шумя на ветру. Рваные дождевые облака — «фрактонимбусы» — мчались так низко, что задевали о крышу бани, о кусты бузины, раскинувшейся за огородом. По рядкам картофеля и в междурядьях розовели головки мака, посеянного Валей Медведевой. Впервые за эти годы здесь появился огород. Девушка сама расчистила участок от камней, вскопала его, посадила картофель и овощи.