Новый сладостный стиль

Все мы постарели, и эта большая железная лиса тоже уже трачена молью. Все-таки «исступленный олень» «траченной молью железной лисе» – не товарищ. Гость, кажется, понимает общее настроение. Ну, в общем-то не очень и рассчитывал. Отстраняется, хе-хе. Между прочим, в кругах тут говорят, что «Корбахов» послало в Москву ЦРУ. Стенли проносит свою пантагрюэлевскую руку над журнальным столиком, похлопывает по торчащей, как из скульптуры Макса Эрнста, лисьей коленке. Вы столько ездили по Штатам, Джин, а так и не разобрались в нашей иерархии.

Так или иначе, предупреждающие идейки были заброшены, и главная звучала проще пареной репы: не воображайте, мол, себя хозяевами, если деньги даете. Стенли, однако, как сильный шахматист в ответ на фланговые интриги, провел ход ферзем: назначил председателем московской группы своего четвероюродного кузена. Масса доводов в пользу этой кандидатуры. Во-первых, еще русский и почти американец. Во-вторых, не просто русский, а чуть ли не кумир страны. В-третьих, «один из тех, кто тут вообще имеет право раскрывать рот», по словам молодого журналиста. В-четвертых, хоть и еврей, но тут его таковым никто не считает: наш Саша Корбах! С таким председателем мало кто купит дезинформацию о ЦРУ.

– Ты тут всех знаешь, – сказал Стенли Алексу, – в том числе многих негодяев. У тебя есть дар физиономиста, я заметил. С тобой в качестве председателя мы тут меньше наломаем дров. Я знаю, что Лестер хотел получить это место. Теперь я вижу, что здешние гады вряд ли потерпят этого парня в Москве. Он провел слишком много ночей, наблюдая кремлевские стены через реку из британского посольства. Кроме того, ты когда-нибудь замечал что-то особенное в крыльях его носа? Эти крылья носа как будто говорят окружающим: вы, русские кукусы, я знаю всю вашу вонючую требуху, от меня не скроетесь! Аппаратчики тут не потерпят такого высокомерия, а они от власти, как я вижу, отказываться не собираются. Они будут цепляться за нее до полного развала. Мне жалко Россию почти так же, как тебе, а Лестеру, похоже, не очень.

– Ваше Величество, фак-ваш-трак, – взмолился Саша Корбах. – Это уж слишком для меня! «Черный Куб» в «Пинкертоне» и «Бетховен-стрит» в Эл-Эй, я не могу их бросить! «Путни»

готов хоть завтра запустить фильм в производство, все зависит только от расписания Квентина Лондри. Наш Вечный Жид ведет сейчас переговоры, а уж он-то знает, что время – деньги. Ну а как я могу наплевать на моих «Шутов», на этого доброго черта с открытой в хохоте и жажде пастью?

– Ты сегодня в ударе, корбаховское чудовище с открытой в хохоте и жажде пастью! – захохотал Стенли, отчего какая-то молодая мордочка стала выпрыгивать из возрастного пятнистого зоба, как кенгуренок из мамкиной сумки. – Ты столько тут наговорил, что все равно ни с чем не справишься, независимо от того, станешь ты председателем московского филиала или нет. В связи с этим я расскажу тебе короткую историю из моего солдатского прошлого.

Ну вот: база маринз на Алеутах, мы там готовимся к десанту. Дикий мороз, а мой приятель Голсуорти, ети его суть, каждый вечер отправляется к эскимоске Корделии. К отбою он не приходит, но утром я его всякий раз вижу мирно сопящим на соседней койке. Хей, факинг Голсуорти, как ты умудряешься попадать в барак, минуя проходную? Заборы были там такие высокие и вечно обледенелые, что их не перелез бы и Тарзан. Как ты вообще остаешься жив, если по ночам тут минус тридцать по Фаренгейту? Это меня и спасает, говорит Голсуорти. Я забрасываю свой бушлат через забор, и тогда уж ничего больше не остается, как перелезть проклятое препятствие.

– Мудрая притча, – покивал АЯ. – Мне так нравится, когда идиотские шутки военщины превращаются в мудрые притчи и помогают распоряжаться миллиардами долларов. Ну что ж, забрасываю бушлат!

Так началась престраннейшая, но, как оказалось, вполне возможная жизнь московского челночного периода. Ирландская пьеса между тем прогремела в «Черном Кубе», что позволило ему выцыганить у администрации гибкое расписание. Теперь он появлялся на кампусе, когда хотел, но все-таки не менее восьми раз в семестр. Хитря, Александр Яковлевич умудрился соединить «Шутов» и «Бетховен-стрит» в некий «Американо-Советский театральный картель». Совместно два этих отдаленных коллектива начали готовить ударный спектакль «Четыре темперамента» по пьесе мексиканского марксиста-отступника Чапая Бонавентура. В «Путни» тоже вроде бы все было на мази, но здесь нам понадобится более развернутый кусок повествования, чтобы показать, как эта мазь растекалась по сложному механизму.