Новый центр

Накануне вечером мы с Элинор прошли половину пути по берегу озера, куда своими тылами выходил бывший дом Кольберга. Элинор только что вернулась с конгресса в Пеенемюнде, где представляла, как она выразилась, «новые разработки в сфере информационных технологий», но больше ничего не пояснила. Информацию о конгрессе в Пеенемюнде я нигде не нашел, как ни искал. Я объяснил это тем, что она делала презентацию своего «Белого Мира» для ограниченного и секретного контингента потенциальных пользователей, среди них могли быть частные лица, спецслужбы или военные. Ибо давно уже был уверен в том, что за этим названием скрывается какое-то оружие, не важно, как организованное. Говоря об этом проекте, она теперь не излучала энергию, как прежде, а выглядела усталой и несколько раздраженной. Наконец она заговорила о том, что, возможно, имеет смысл вернуться в Англию и там организовать новую фирму. У нас на территории слишком много происшествий и суеты.

— С последним талым снегом, — сказала она, когда мы шли к остановке автобуса по дороге домой, — все стало каким-то другим, Ульрих. Словно исчез какой-то защитный слой. И потом эта история с Региной — это просто ужасно. Я больше не чувствую себя здесь хорошо.

О том, что будет с нами и будет ли вообще, она не говорила. Мы расстались возле ее дома. Я легко заснул, спал как убитый и проснулся рано. Выпил кофе, посмотрел в окно на белесую мглу и на тихие безлюдные улицы. Потом вышел из дома и увидел Ритца.

Ритц сидел на склоне того холма над бункером, который когда-то сам насыпал. На нем, как всегда, был китель, но не было обычного картуза. Он притянул колени к подбородку, а ладони положил на колени. Он сидел очень прямо, и, казалось, взгляд его был устремлен вдаль. Он медитирует, подумал я, сидит вот так каждый день в семь утра и медитирует. Но он поднял руку и поманил меня к себе. Тогда я перешел улицу, поднялся к нему и уселся рядом на траву, еще слегка влажную от росы. От спросил меня, куда я спешу в такую рань, я ответил, что мне просто не спится. Я рассказал ему о том, что сказала мне Элинор вчера вечером, а потом — о разговоре с Торстеном Теделем, незадолго до того, как к нашему столу подошла Регина Райнхардт и вонзила в скрипичного мастера нож. Рассказал о своих страхах и раздражении, и, наконец, пожаловался на всех тех людей, которые вдруг хлынули к нам, и про эти идиотские двухэтажные автобусы.

— Да, — сказал Ритц, помолчав, — прекрасное время трудностей позади. Нас теперь засекли и обмерили. Как снаружи, так и изнутри. Ты только вспомни историю с супермаркетом.

Он намекал на одно наше внутреннее происшествие, которое, наряду с покушением на Торстена Теделя, очень нас занимало. Сеть супермаркетов «PROVITA» обнаружила на нашей территории незанятую рыночную нишу; слишком поздно, как я считал. Действительно, на всей нашей территории не было возможности запастись продуктами. Как и прежде, людям приходилось либо самим отправляться в город (ближайший супермаркет находился в десяти минутах ходьбы по ту сторону старой границы территории, в западном направлении), либо поручать покупки анархистам. Именно они теперь энергичнее всех выступали против того, чтобы «PROVITA» заняла последний незанятый пустырь, существовавший на нашей территории. Поскольку появление новых поселенцев, согласно нашим внутренним правилам, должно было быть одобрено большинством голосов, анархисты забили тревогу. В одном из сообщений говорилось, что пришельцы лелеют планы построить у нас целую торговую милю. На самом деле речи об этом не шло, оставшийся пустырь был для этих целей, прямо скажем, маловат. Многим из нас казалось, что анархисты не столько выступают против супермаркета как символа ненавистного общества потребления, сколько борются прежде всего за свою привилегию совершать замечательные закупочные экспедиции. Однако они получили поддержку с разных сторон. Например, против «PROVITA» выступали оба ресторана, против были также книжный магазин, «Толстуха» и Утта Велькамп. Коллективы «Неуловимой территории» и «Метрополиса» были скорее за, но постоянная охота за новостями и за новыми фильмами не позволяла им активно включиться в борьбу. Большинства голосов супермаркет у нас так до сих пор и не получил. Мне самому этот вопрос был абсолютно безразличен, и я сказал об этом Ритцу.

— Да мне, в общем-то, тоже, — ответил он, — но не надо забывать одну вещь: не важно, кто там поселится, но когда пустырь будет застроен, исчезнет последний просвет. Тогда здесь все будет кончено, Ульрих.

Когда он это сказал, со мной произошло то же, что уже было пару недель назад, когда я смотрел по телевизору заявление сэра Джорджа по поводу ареста Генерала. Я заплакал: не так громко и потрясенно, как тогда, но все же Ритц это прекрасно заметил.

— Может быть, тебе надо просто на недельку уехать. Подальше. Ведь в конце концов есть другие места, кроме нашей территории и истеричной столицы вокруг нее.