Новый век начался с понедельника

Привыкший к горечи утраты,
С утратой не могу смириться.
Ведь накануне чёрной даты
С ним удалось уединиться.

Я навестил родное племя,

Последнего из могикан.
Ушедшее же жизни время
Нам не исполнит тут канкан.

Мы пообщались tete-a-tete

За что хвалю теперь себя.
Болезней ж скопище и бед
Его украло у меня.

Отняло и у жён и дочек,

Племянников, их матерей.
В конце поставлю много точек…
Товарищей и у друзей.

Прощай, Олежка, наш любимый!

Прощай, Борисыч, дорогой!
Для всех всегда ты только милый.
Для всей родни – всегда родной!

Мы будем помнить это чудо!

Иронию его, сарказм.
Ушёл он рано. Это худо.
Не впал, зато, Олег в маразм.

Его затейливые речи,

Ремарки устно, на полях,
Для нас останутся как свечи.
Помогут всем в своих делах.

И в памяти моей пусть длится

Его приятный баритон.
В эфире радио страница!
А кто за кадром? Это он!

Его знакомый голос громкий

В эфире слышали не раз.
В ответах он всегда был колкий,
Без интеллекта напоказ.

И радио его страницы

Не в бровь все били – прямо в глаз!
И… вились разные девицы.
Он ошибался в них не раз.

Но всё прощается умелым,

Которые умеют жить.
Особенно морально смелым,
Успел которым Олег слыть.

Прощай, Олежка, брат мой старший!

Прощай навеки, наш кумир!
Ты, частью нашей жизни ставший!
Я крик свой бросил бы в эфир!

Через несколько дней Платон написал новое стихотворение о брате, назвав его «P.S.» о брате:

Он смертью безысходною своей
Меня ведь разбудил от долгой спячки.
И сразу всплыло множество запущенных идей.
Я начал сразу, быстро, без раскачки

Вновь сочинять свои стихи.

Писать я стал и больше прозы,
Не слыша глухарей «хи-хи»,
И змей иных не видя позы.

Теперь я точно написать хочу

О двоюродном моём брате.
Ему я много строчек посвящу,
Единомышленнику, и по перу собрате.

Его я место должен заменить в строю,

Как говорящих, так и пишущих по-русски,
Коллеги цеха и по слову и перу,
С которым, как всегда, мы были близки.

На сороковой день Платон был уже с Ксенией.

Как ему показалось, Татьяна подчёркнута была с нею вежлива и приветлива.

Но этим событиям предшествовало другое, произведшее на Платона не меньшее впечатление, чем смерть брата и внезапно возникшая симпатия к Татьяне. И событие это произошло опять с собакой.

Ещё в середине сентября, в попутной машине своего знакомого, Платон повёз в Москву Мусю, сидевшую в любимой ею старой спортивной сумке.

Та стояла на коленях у Платона, а Муся до поры до времени не подавала никаких существенных признаков беспокойства. Только один раз она повернулась головой в сторону водителя. На крутом левом повороте перегрузка вынудила кошку высунуть голову из сумки и удивлённо обернуться назад, словно молчаливо спрашивая:

Кто это меня так сильно тащит назад? Затем она снова перевернулась головой в сторону возможной потенциальной опасности.

Так как Тишку и Соньку Платон отвёз домой ранее, то теперь на даче оставалась только одна кошка – самая старая Юлька, всё время куда-то надолго уходившая.

На работе коллеги сочувствовали Платону, за полгода потерявшего сразу сестру и брата.

– «Да! В жизни всякое бывает! Сегодня человек живёт, живёт, а завтра… умирает!» – на редкость философски заметил Гудин.

– «Ешьте боярышник! От него голова не болит!» – решила обрадовать загрустивших коллег, расщедрившаяся Надежда.