Новый вор

«Остался только бизнес-класс, сеньор Лесли», — сказала Грасиела.

«Не имеет значения. Закажи такси. У нас впереди пять часов, — придержал мгновенно поднятую телефонную трубку вместе с теплой рукой Грасиелы Перелесов. — Это целая жизнь. Когда заканчивается твоя смена?»

10

Экономический генерал-чекист, миллиардер Грибов (по мудрому замечанию Самого, защиту Родины преступно было доверять нищим) часто спрашивал у Перелесова, когда тот остепенится: женится, заведет детей, построит дом, займется хозяйством? У патриарха, тревожился Грибов, уже не хватает угодий и ферм, чтобы снабжать еще и вас, одиноких лентяев, качественными продуктами. Только в имение премьера каждое утро — двадцать кило творога и пятнадцать литров сливок! Премьер, понятно, святое. А тут еще… полправительства несемейных, и всем подай патриаршую сметанку! Сколько можно Бога гневить?

Строго (государственно) сощурившись, Грибов проинформировал Перелесова, что направил Самому аналитическую записку, где охарактеризовал упорное нежелание многих (мужского и женского пола) чиновников заводить семьи, растить детей, то есть жить по заведенному православному порядку, как угрозу национальной безопасности. Особенно почему-то Грибова возмущали неженатые прокуроры и незамужние прокурорши. «Сволочи, я бы их…» — грозно сжимал кулак Грибов, как гаечный ключ поворачивая его против часовой стрелки. Перелесову казалось, что, случись немыслимое, попади избегающие семейных уз прокурорские к Грибову в застенок, вряд ли бы они смогли потом полноценно исполнять супружеские обязанности.

— Что национальной безопасности до моей личной жизни? — неискренне удивился Перелесов. — Сплошная экономия. Не лезу со строительством в угодья патриарха, кстати, на творожок пасть не разевал, не знаю, кто внес в список, да ты, наверное, и внес, не пристраиваю жену в «Газпром» или «Роснефть». Опять же, нет детишек в Гарварде, значит, врагам не взять на крючок. Да и прокормить меня одного государству легче, чем тебя, — покосился на широко рассевшегося на диване друга-чекиста Перелесов. — Жена, сестра, теща, тесть, три дочери, твои родители… Кто там у тебя еще?

— Не скажи, — возразил Грибов. — Мы — народ, земля, вокруг нас жизнь, одной обслуги кормится сорок душ! Россия сохранится, только если превратится в большую могучую семью. Пусть кто-то побогаче, кто-то победнее, но все вместе — семья! А такие, как ты… — задумчиво пошевелил губами-шампиньонами Грибов, — вроде как призраки, нечистая сила в нашем русском доме. Как там их? Лешаки, водяные, гуменники, выменники, кикиморы, шишиги… Шуршите, ухаете, пугаете, анализируете, прогнозируете… При нас, но не мы! Я ему в записке несколько слоганов для баннеров подсказал, — похвастался Грибов: «Россия — большая семья!» «Моя семья — Россия!», «Семья — счастье завтрашнего дня!» Не знаю, какой выберет.

— Забыл любостая, — развеселился Перелесов.

— Кого-кого? — недоверчиво уточнил Грибов. Поставленный охранять национальную безопасность — контролировать на украинско-венгерском рукаве выручку за круглосуточно текущую по трубам в закрома вероятного противника нефть и летящий синей (исполняющей желания, но далеко не всех) птицей туда же газ — он не любил шуток над часто произносимым патриархом, да и Самим, словосочетанием семейные ценности. От Грибова каким-то образом ускользал (как соленый грибочек с вилки) известный факт, что и патриарх (по церковному закону), и Сам (в силу житейских обстоятельств) были людьми отнюдь не семейными.

— Любостай — домашний черт, ублажающий по ночам вдовиц и жен, если мужья не могут, — с удовольствием объяснил Перелесов. — Большой член… большой семьи.

— Не слышал, — насупился Грибов, — но намек понял, — уставился на Перелесова замороженным, как гриб из морозилки, чекистским взглядом. — Он, значит, по-твоему, этот… как его… любосрай, а Россия, значит, безмужняя баба, которую он дрючит глухими ночами во все дыры, да? Какой же ты… — взял горестную паузу Грибов, потому что не было в русском языке эпитета, способного полноценно выразить всю мерзость (по Оруэллу) мыслепреступления Перелесова. — Ты в основном резерве, — строго продолжил Грибов, — вот-вот сядешь губернатором на область с серьезным бюджетом, а то и… И так, — огорченно махнул рукой, — погано шутишь!

— Это ты шутишь! — возразил Перелесов. — Кто выменник? Кто держит Россию за нефтяное вымя? Точно не я!