Новый вор

А еще ему вспомнилась рассказанная недавно шепотом под шум фонтана «Дружба народов» на ВДНХ Грибовым история о посещении Самим важного старца на Афоне, хотя она и не имела прямого отношения к семье как ячейке государства.

«Великого молитвенника, — пояснил Грибов, — он, значит, это, с Богом трет напрямую. Так говорят. Попасть к нему невозможно. Десять лет уговаривали, чтобы принял. Три дня сидели на сторожевике, греки пропустили на базу в Халкидиках. То туман, то ветер, то дождь со снегом. Наконец дернулись с палубы на К-52 в просвет. Болтало, думал, не долетим, размотает винты. Но ничего, приземлились на горе. Там этот дед сидит в пещере. Чистенькая такая пещерка с натуральным освещением. Ничего, жить можно. Ему туда все, что надо, носят, а он мало ест, обратно забирают. Сам к нему пошел один, так положено».

«Откуда ты знаешь, что там было, если он пошел один?» — сразу засомневался Перелесов.

«Кто ж ему позволит, — хмыкнул Грибов. — У деда в пещере двери нет, висит какая-то дерюга, мало ли кто спрятался? Сначала просканировали тепловизором. Вроде чисто. Сам на нервах: «Отошли, чтобы я вас не видел!» Отошли-то отошли, но у меня в ухе цифровая блоха. Ну такая специальная штука, китайцы подарили, — нехотя объяснил Грибов, — на сто метров сквозь любые стены берет звук».

«Разве так можно? — сделал вид, что удивился, Перелесов. — Он же не хотел, чтобы кто-то слышал».

«Слышал только я, — Грибов выдержал длинную паузу. — Мало ли чего он не хотел? Все равно кто-то должен! Потому что… Россия, понимаешь? Потому что он — это мы, наша жизнь. Пока еще. Ладно, — махнул рукой, — тебе не понять, хотя… — задумчиво посмотрел на Перелесова, — ты вроде с нами, но… в чужом измерении. Нам туда хода нет, а ты как-то просочился. Вот он с тобой и церемонится, я бы не стал. А если у бороды заточка под подушкой? — вернулся к теме. — Ситуация всегда должна быть под контролем! В общем, поговорили. Ты остался один, сказал старец по-русски, но с чудным таким, армянским, что ли, акцентом, чего тебе? Как если бы наш баклажаны пришел к нему купить. Посоветоваться, сказал Сам и еще сказал, что привез письмо от Святейшего. Ноль реакции. Помолчали. Деньги там, старец ткнул пальцем в землю. Я по тени определил. А Он там, поднял палец вверх. Ты где?» — Грибов снова выдержал паузу, потом озабоченно посмотрел на тускло мерцавшие платиновые часы. — Ладно, мне пора».

«Не мучай!» — ухватил его за рукав Перелесов.

«Не терпится, — довольно засмеялся Грибов, — еще бы, Комитет трехсот, Бейдельбергский клуб, или куда ты там сливаешь, оценят».

«Поделюсь гонораром», — усмехнулся Перелесов.

«Он не ответил, — закончил Грибов. — Вышел из пещеры, на нас даже не посмотрел. Махнул рукой в сторону вертолета. Вперед! Вот тебе и весь Афон». — Грибов, прищурившись, просканировал сквозь фонтанные струи пространство, но, похоже, посторонних цифровых блохоносцев не обнаружил.

11

После ухода Максима Авдотьева (он носил, как подтвердила занимающаяся проверкой паспортов посетителей министерства Федеральная служба охраны, фамилию отца) Перелесов долго размышлял, стоит ли подключать к делу чекиста Грибова. Подключение гарантировало быстрый результат, но пока у Перелесова не было ясного понимания, каким он должен быть? Зато было ясное понимание, что у Грибова возникнет собственный (еще какой!) интерес к диковинному пареньку. Скорее всего, подключение Грибова приведет к отключению от дела Перелесова, бесследному исчезновению Максима в государственной (энергетической) системе, точнее, в ее, контролируемом Грибовым, фрагменте.

В кельнском колледже Всех Душ Перелесова учили, что для решения сложных, но важных вопросов следует применять закон ограничения энергии. Ненужные импульсы тревожат не только отдельных впечатлительных людей, но и пронизавшую землю и небо государственную сеть. Получив такой импульс, она начинает самопроизвольно конструировать несуществующую реальность. Сконструированная сетью реальность, учили в колледже, плохо предсказуема и — одновременно (обмен буквами) — предсказуемо плоха. Все для всех закончится плохо, но как, когда и почему — неизвестно.

Мало что дал и сканированный службой охраны штемпель с регистрацией Максима. Перелесов не поленился, доехал до Носовихинского шоссе, 164, владение 6, строение 8/4, кв. 33. Его заинтересованному взору открылся огороженный котлован стройки, которая умерла, не начавшись. Это был воистину нулевой, с огромной овальной лужей (нулем) по центру, цикл.

Несколько лет назад там стоял дощатый барак, сообщила Перелесову промышлявшая на близлежащей заправке продажей лохматых пучков сорных цветов, видимо собранных по краям котлована, шустрая бабулька. Чтобы освежить ее воспоминания, Перелесову пришлось приобрести три штуки.

«Там никто не жил, но внутри и над крышей иногда что-то светилось».