Ноздря в ноздрю

—  Я не знаю. Надеялся, что кто-то сможет мне сказать. Я только уверен, что шарик этот для кого-то очень важен. Из-за такого же мне сломали руку и, думаю, могли сломать и многое другое, если бы мне не удалось вырваться.

Бернард встретился со мной взглядом.

—  Вопрос жизни и смерти, — пробормотал он скорее себе, чем кому-то еще.

Они передавали шарик друг другу. Я дал им пару минут, чтобы они внимательно его осмотрели.

—  Ладно, я сдаюсь, — признал Тоби. — Что это?

—  Эй! — воскликнула Салли. — Он раскручива­ется. — Она торжествующе подняла обе половинки. Наклонилась вперед. Показала их Тоби, потом со­брала в шарик и бросила Бернарду. Ему пришлось потрудиться, чтобы ухватиться толстыми пальцами за каждую половинку, но и он смог раскрутить ша­рик.

—  Так для чего он нужен? — вновь спросил Тоби.

—  Я не знаю, — ответил я. — Но думаю, что ша­рик — ключ к разгадке того, что происходит вокруг меня.

—  Макс и я думаем, что шарик предназначен для того, чтобы что-то в нем держать, — пояснила Каро­лина. — Резьба такая точная, так что содержимое не вытечет и не высыплется.

—   И он может иметь какое-то отношение к пони для поло, — добавил я, словно этот факт что-то объ­яснял.

—  К пони для поло? — переспросил Бернард.

—  Да. Он может иметь отношение к импорту по­ни для поло.

—  Откуда? — спросил Тоби.

—  Главным образом из Южной Америки. — Мне вспомнились слова Дороти Шуман. — Аргентины, Уругвая и Колумбии.

—  Наркотики? — ввернула Салли. — В Колум­бии много кокаина. Можно в него насыпать кока­ин?

Они вновь принялись осматривать шарик, будто он мог ответить на вопрос Салли.

—  Как в презервативы.

—  Что? — спросил Бернард.

—  Презервативы, — повторил я. — Мы же слы­шали о людях, которым платят за то, что они проно­сят наркотики через таможню в презервативах. От­крытый конец завязывается, презерватив проглаты­вается, человек летит в Англию, а здесь презерватив выходит естественным путем, гопля, и вы получаете энное количество наркотика.

—  «Мулы», — кивнула Каролина. — Их называ­ют «мулами». Многие женщины это делают. С Ямайки и из Нигерии. За деньги.

—  Мне кажется, это опасно, — заметил Тоби. — Разве презервативы не рвутся?

—  Вероятно, нет, — ответила Каролина. — Я ви­дела об этом телепередачу. Некоторых ловят на та­можне с помощью рентгеновских лучей, но боль­шинству удается провезти наркотики. Эти женщины отчаянно нуждаются в деньгах.

—   Вы предполагаете, что такие металлические шарики наполняют наркотиком и проглатывают, чтобы доставить сюда из Южной Америки? — Он поднес шарик к открытому рту. В рот шарик мог войти, но я сомневался, что его удалось бы прогло­тить.

—  Не люди. — Я рассмеялся. — Лошади.

—  Может лошадь проглотить такой большой предмет? — Он снова стал серьезным.

—  Легко, — ответил Тоби. — Они могут прогло­тить целое яблоко. Я это видел. Обжимаешь лошади верхнюю губу, поднимаешь ей голову и бросаешь яблоко в глотку. Обычно это делается, чтобы дать лошади лекарство. Из яблока вырезается середина, заполняется лекарством, а потом яблоко отправляет­ся прямиком в желудок лошади.

— А что значит — обжимаешь лошади верхнюю губу? — спросила Каролина.

—  Твитч — это палка с петлей на конце, — объ­яснил Тоби. — Петлей ты охватываешь верхнюю гу­бу животного, а потом крутишь палку, пока петля плотно ее не обожмет.

—  Звучит ужасно. — Каролина непроизвольно коснулась верхней губы.

—  Да, процедура болезненная, — согласился То­би. — Но дает результат, доложу я вам. Позволяет держать под контролем даже самых норовистых ло­шадей. Они стоят смирно. Иногда нам приходится использовать твитч, когда лошадь подковывают. Иначе она может забить ковочного кузнеца.

—  Значит, лошадь может проглотить такой ша­рик? — спросил я Тоби, указывая на блестящую ме­таллическую сферу.

—  Да, без проблем. Но я не думаю, что он вый­дет с другого конца.

—  Почему нет?

—  Лошади едят траву, мы — нет.

—  А при чем тут трава? — спросил Бернард.

—  Трава очень плохо переваривается. Люди не смогли бы жить на траве, потому что пища проска­кивает через нас очень быстро и трава вышла бы практически в том же виде, в каком и вошла, не ос­тавив в организме питательных веществ. Пищевари­тельный тракт лошадей замедляет этот процесс, по­этому трава пребывает в нем достаточно долго, что­бы целлюлоза смогла разложиться.

—  Как это происходит у коров? — спросил Бер­нард.

—  Не совсем, — продолжил Тоби. — У коров не­сколько желудочков, и они жуют жвачку, то есть проглоченная пища возвращается в пасть и снова пережевывается. У лошадей один, достаточно ма­ленький желудок, и, попав в него, пища не может вернуться назад, потому что на входе в желудок на­ходится клапан. Из-за этого клапана лошадь нико­гда не рвет. Так что у них другой орган переработки целлюлозы. Он называется «слепая кишка», пред­ставляет собой большой мешок длиной в четыре и диаметром в один фут и служит ферментизатором. Но входная и выходная часть этого мешка выше се­редины, и я думаю, что шарик упадет на дно мешка и там останется.

—  А что произойдет потом? — спросил я.