Ну ты и балда, Поттер (СИ)

И получилось так, будто он предал подругу, которая так часто его выручала и помогала по учёбе, которая скрашивала бесконечные будни у Дурслей, которую собирался пригласить на Святочный бал, устроенный в Хогвартсе в честь Турнира.

Бал. Он уже беспокоил абсолютно всех обитателей замка. Его же раздражала сама мысль об этом мероприятии.

Танцевать учились прямо в коридорах. Некоторые дрались из-за приглашения самых красивых девушек. В одной драке поучаствовал даже Рон, но проиграл, и право пригласить чемпионку Шармбатона Флёр Делакур перешло шестикурснику из Когтеврана. Иногда Гарри замечал, как девушки бросают на него заинтересованные взгляды, а одна девушка прямо позвала его на бал сама. Но это приглашение совпало с нападением Малфоя на Гермиону, и Гарри просто ничего не успел ответить той пухленькой пуффендуйке, имени которой так и не узнал.

Гарри это не беспокоило. После всего случившегося его больше волновало то, что Гермиона вряд ли согласится пойти с ним на этот праздник помешанных. Он вообще сомневался, что она будет с ним разговаривать. А он ведь действительно хотел с ней пойти, и конечно, это была не жалость. Хотя — если говорить совсем откровенно — её вряд ли бы кто-то пригласил.

Гермиона не была красавицей, а её невыносимый характер мог терпеть только он и только в строго ограниченных дозах. Порой она была прекрасным другом и собеседником. Они обсуждали, какие волшебники ограниченные и смешные в своём незнании магловского мира и отрицании его превосходства. А ведь он прекрасен почти во всём, начиная с искусства — независимо от вида — и заканчивая научными достижениями, самыми важными из которых можно считать полёты в космос.

— Я бы хотела увидеть Землю из космоса, — однажды мечтательно сказала Гермиона и подняла глаза к потолку. Гарри даже залюбовался её совершенно непривычным умиротворенным выражением лица, но радость оказалась всего лишь оазисом, а Гермиона быстро выбросила его обратно в пустыню, потребовав, чтобы он не отвлекался на посторонние разговоры.

— У тебя, Гарри, нет родителей, которые хоть как-то могут помочь в продвижении по карьерной лестнице. Сколько раз повторять! Наша задача стать самыми лучшими в учёбе, потому что у волшебников всё решают связи и чистокровность и мало кто без этих атрибутов сможет выбиться в люди.

Тогда Гарри смотрел на её строгое лицо и только удивлялся, как внешне вроде симпатичная девушка может становиться такой раздражающей, когда чему-то поучает.

Гарри тяжело вздохнул и снова уткнулся в тарелку. Кажется, Рон продолжал что-то говорить, но Гарри не слушал его, думая о том, что всё-таки стоит извиниться перед Гермионой. Может, она накричит на него — эта мысль даже взбудоражила его. Интересно посмотреть на Гермиону в гневе или в слезах. Увидеть в её глазах хоть что-то, кроме интереса к новой книге. Эта мысль настолько его захватила, что он снова взглянул на стол Когтеврана и потянулся за сумкой, брошенной на пол. Гермиона уже шла к выходу, совершенно одна — как всегда. Гарри встал и помчался за ней. Он слышал, что Рон зачем-то звал его, но не стал останавливаться. Впрочем, можно было и не торопиться. Гарри прекрасно знал, куда направилась Гермиона.

Он не был против её любви к книгам. Её рациональность и требовательность к себе и к окружающим понравились ему ещё тогда, на первом курсе, когда она с ловкостью обошла всех чистокровных снобов и стала лучшей ученицей курса. Но, к сожалению, эти её качества никого к ней не привлекали, кроме него. Даже летом, когда они встречались, чтобы прогуляться, он ни разу не слышал от неё историй о друзьях или подругах.

***

Гарри нагнал Гермиону у входа в библиотеку и мягко коснулся её плеча. Вряд ли мадам Пинс допустит выяснения отношений в своих владениях.

Он вдруг задумался, какие у них эти самые отношения. Они проводят много времени. Они друзья или?.. Об этом «или» думать не хотелось, особенно в свете того взгляда, который она, обернувшись, бросила на него.

— А, это ты, — так она смотрела всегда, когда ждала ответа на элементарный вопрос, который задавала, — если ты пришёл…

— Прости меня, — выдохнул он, всё ещё тяжело дыша после небольшой пробежки. Он поправил галстук и продолжил говорить: — Извини. Извини меня, пожалуйста, Гермиона. Ты ведь помнишь, что случилось в прошлый раз, когда я напал на Малфоя. Меня отчислят, и ты первая дашь мне за это затрещину.

Гарри резко вздохнул и перевёл дыхание, чтобы продолжить свои объяснения. И вдруг Гермиона рассмеялась. Гарри замер. Этот звонкий, совершенный звук ворвался в тишину коридора, как взрывы фейерверков, которые так часто устраивали близнецы Уизли. Смех отражался от стен и возвращался к Гарри, пронзая насквозь всё его существо. Он не мог поверить, что она умеет так смеяться, что умеет испытывать такие эмоции. Его потряхивало. Он чувствовал, как жаркая волна растекается по всему телу, скапливаясь в сердце, заставляя его то лететь вниз на огромной скорости, то судорожно сжиматься. Он прикрыл глаза, наслаждаясь своими ощущениями.