Нулевая долгота

— Вот портрет женщины, — Ветлугин указал на Вареньку, — которую Купреев бесконечно любил. Художник очень тяжело переживал ее смерть. — Ветлугин помолчал. — У Купреева было больное сердце. Он находился в санатории, когда его посетила ваша нынешняя жена. Он уже чувствовал себя хорошо, и его собирались выписывать. Почитайте еще раз третью тетрадь. И там не галлюцинации описаны, а мучительная, невыносимая тоска по любимой. Разве не так? Кстати говоря, там описан и приезд к нему друга, художника Баркова, — продолжал Ветлугин. — Барков из-за любовной неурядицы попросился пожить на его квартире. Между прочим, ваша нынешняя жена у него на квартире и познакомилась с Купреевым. Почитайте первую тетрадь.

— Откуда вы знаете дневники?! — вскрикнула испуганно Антонина. — Неужели вы тот самый журналист?!

— Да, тот самый, — подтвердил Ветлугин.

— Сколько же вас тут держат?! — Она ненавидяще смотрела на него. Догадливо воскликнула: — Хью, а не агентом ли был твой издатель?

Стивенс сидел окаменевший. Он был ошеломлен происходящим. По-видимому, он ничего подобного не предполагал.

— Той осенью Барков много пил, — продолжал Ветлугин. — Не составляло никакого труда взять ключи от квартиры и сделать их копию. Я думаю, ваша нынешняя жена, — слово «нынешняя» Ветлугин ядовито-презрительно подчеркивал, — это и сделала. Потом Барков укатил в Ригу, а вы вернулись в Лондон. Вы настойчиво просили к тому времени уже возлюбленную или невесту, — жестко говорил Ветлугин, — скупить как можно больше картин Купреева. Вы понимали, что на них можно сделать хороший бизнес, особенно если Купреева записать в диссиденты. Это вы и сделали в конечном итоге и надеетесь заработать тысяч сорок. — При упоминании этой цифры Стивенс вопросительно вскинул брови. — Но вы, мистер Стивенс, не знали, что Купреев отказывается вообще что-либо продавать, а тем более за границу, вам. Это знала ваша нынешняя жена. Она решила их украсть. Подозрение пало бы на Баркова, на кого угодно еще, но никак не на нее. Допускаю, она не предполагала, что кража для Купреева станет смертельным ударом. Но удар оказался смертельным.

— Хью, выгони его! — истерично потребовала Антонина.

— Я умею драться, — неожиданно для себя сердито выпалил Ветлугин. Но тут же взял себя в руки, продолжал со спокойной твердостью: — Смерть Купреева обрадовала вашу жену. А когда в похоронной суматохе ей удалось заполучить дневники, она была уверена, что никто никогда не узнает правды. Но нет ничего тайного, что бы не стало явным! И это — вечная истина. Теперь вам понятен мой приход?

— Хью, не верь ему, — потребовала Антонина.

Мистер Стивенс сидел, откинувшись к спинке кресла, утопая в нем. Его руки с коричневатыми старческими пятнами вяло лежали на подлокотниках. Он пребывал в глубокой задумчивости. Стивенс понимал, что Ветлугин говорит правду. Следовательно, он, Стивенс, соучастник кражи. Более того — ее вдохновитель, несмотря на то что ни о чем подобном никогда не думал.

Хью Стивенс считал себя честным человеком и никогда не заключал сомнительных сделок. Но это здесь, в Англии, а там, за «железным занавесом», в вопросах бизнеса, его бизнеса, связанного с художественными ценностями, все было сомнительным. В войну он не покупал, а выменивал на шоколад, тушенку или спирт иконы и старинные вещи, которым потом цены не было. И все шло в рамках дозволенного: ни он не знал, законны ли сделки, ни те, с кем он имел дело. Но тогда никаких неприятностей у него не возникло. Он хорошо помнил и того высокого лейтенанта, которого звали на английский лад Эдвардом и который тянулся к нему, рад был помочь и старательно пытался изучать английский язык. Но знакомство их было коротким: встречались они несколько раз трудной зимой сорок второго года, а потом его, Стивенса, военная судьба забросила в Юго-Восточную Азию — «из морозов в жару». Он очень хотел повидать Эдварда спустя много лет, «полжизни спустя», но тот появился в Москве уже после его возвращения в Лондон.