Нулевая гипотеза

— Непрофессионально, Ростова, работаете, — бушевал генерал, — как это вам только в голову такое могло прийти — ляпнуть про Тетерникова?

— Я подумала…

— Ах, вы подумали? Ну хорошо, что вы еще сами пытаетесь думать! Ладно. Стенограммы допроса я читал. Многое встало на свои места. В принципе, ничего страшного не случилось. Как только к Тетерниковой пустят врача — продолжите. Вы вроде нашли контакт и нужный подход. Меня интересует в первую очередь, где сейчас находится архив; и прорабатывайте немецкий след, черт вас возьми! Если нужна помощь с архивной информацией, сразу ко мне, я подпишу все необходимые запросы. Да, Ростова, не забудьте про возможную связь Урбонас — Тетерникова. Все. Идите.

Москва, Лефортово, медсанчасть, ноябрь, наши дни

— Как вы себя чувствуете? — спросила я сразу с порога.

— Спасибо, намного лучше, — тихим слабым голосом ответила Тетерникова.

— Я вот тут вам принесла витаминов, — поставила я на тумбочку пакет. — И врач сказал, что у вас был гипертонический криз. Раньше вы страдали повышенным давлением?

— Нет, не страдала, наверное, всему виной возраст и нервы. Вы когда сказали про Леву, перед глазами все поплыло. Думала, упаду. Но теперь все в порядке, мы можем продолжить.

— Спасибо за понимание. Дело не терпит отлагательств. Речь идет о безопасности государства.

— Напомните, на чем мы остановились?

— На том, что Тетерников с Ильиным начали работать над созданием самолета-невидимки. И на Каменева пришла анонимка.

— Да. Так вот. Новую модель испытывали где-то под Воронежем. Там все прошло совсем не так, как ожидали. Самолет И-16 взлетел, пропал и не вернулся. Каганович был в ярости, он уже доложил Сталину о полном успехе эксперимента. Тетерников очень переживал, много пил и говорил, что всему виной неполный или неправильный перевод, и все время проводил на работе. Я не знаю, что там у них произошло на самом деле, но вскоре Ильина арестовали. Из конструкторского бюро Каменеву позвонила его очередная пассия, — поджала губы Маргарита Петровна, — и предупредила. Раньше он никогда не носил с собой оружия, а тут не расставался с пистолетом ни днем ни ночью. У него был наградной. До этого он держал его в сейфе. После того как арестовали Ильина, он перевез ко мне все свои рабочие бумаги и, главное, перевод скифского текста. Но он был не полный. Каменев все никак не мог его закончить. Вскоре он заметил за собой слежку и перестал ездить в Большой Гнездниковский. А потом, — Тетерникова заплакала, — потом он застрелился. А через десять минут после того рокового выстрела в приемную зашли энкавэдэшники с постановлением на обыск и арест.

— Скажите, вы не знаете, а к Каменеву никто не заходил непосредственно перед выстрелом?

— Заходил. Но я не видела кто. Девчонки сказали, какой-то капитан из НКВД.

— Капитан? Хорошо. А в приемной был кто-нибудь? Секретарша или посетители?

— Тоня, это секретарша Каменева, мне потом рассказывала, что этот капитан зашел к профессору. Они поговорили минут пять, а потом этот посетитель вышел в приемную и попросил принести две чашки кофе. Селектор почему-то не работал. Она вышла из приемной, и вот.

— А капитан куда делся?

— Тоже вышел, наверное, там такая паника началась, а тут еще энкавэдэшники приехали обыск производить, а там труп.

— Понятно. А что было дальше?

— Вечером мне в дверь позвонили. Я открыла. Мне сунули в нос какую-то бумагу, сказали, что это ордер на обыск и арест. Я плохо помню. Я была беременна, на восьмом месяце, и вся эта нервотрепка…

— Вы почувствовали себя плохо?

— Да. Они приказали мне одеться, спуститься вниз и ждать их у подъезда.

— Вам не показалось это странным? Обычно находят понятых, и обыск проводится в их присутствии, а присутствие хозяина квартиры также обязательно.

— Показалось, но я сама им сказала, что мне не хватает воздуха. И потом, куда бы я делась от них с таким животом?

— И они, такие добрые, выпустили вас одну из квартиры. Вам известно, что обыск и арест такие же следственные действия, как и прочие? Ладно, проехали, что было дальше?

— Я вышла к машине, поискала глазами «воронок», но не увидела и, решив, что машина стоит на улице Горького, хотела уже выйти туда. Но тут подъехала черная легковая машина и остановилась у другого подъезда. Я еще подумала — за кем-то еще приехали. Оттуда вышли трое и, переговорив с дежурной по подъезду, направились ко мне.

— А дальше?

— А дальше их старший, рыжий, с нерусским говором, прибалт наверное, остался со мной на улице. Потом я узнала, что фамилия его Урбонас. А те двое, приехавшие с ним, вошли в подъезд. И почти сразу раздались выстрелы. Капитан засунул меня в машину, а сам тоже бросился в подъезд.

— Хорошо. Урбонас бросился в подъезд, а что было потом?

— В квартире он открыл окно и сверху позвал водителя. Как только водитель зашел в подъезд, раздался еще один выстрел, и почти сразу из дома выбежал Урбонас, сказал мне, чтобы я молчала как рыба, и пошел вызывать своих.

— То есть, иными словами, вы хотите сказать, что Урбонас застрелил водителя?

— Ну не сам же он застрелился?