Нулевая гравитация. Сборник сатирических рассказов

– С удовольствием, – сказал Сакс. На долю секунды его разум вернулся к словам его еврейского дяди, чей мизантропический юмор всегда забавлял. «Если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, – советовал Мойше Пост, – можешь держать пари, что это не так». И, слыша это эхо в своих ушах, Джерри вышел из парка вместе с Лулу, пересек Пятую авеню и вошел в здание из известняка, построенное еще до войны, мимо которого до этого дня он мог только проходить и восхищаться. Сакс вообразил, что швейцар посмотрел на него пристальным оценивающим взглядом, когда она провела его в вестибюль, – взглядом, как у Луи Пастера, когда тот вглядывался в свой микроскоп. Но почему он должен чувствовать себя неловко? Он выглядел презентабельно в своем твидовом пиджаке, свитере с круглым вырезом и вельветовых брюках. Не из-за чего стесняться. Так в чем же причина? Возможно, пять тысяч лет племенного чувства вины заставляли его сосредоточиться на том факте, что его ботинки нуждались в чистке.

Лифтер относился к Лулу с теплотой и дружелюбием, и возил ее вверх и вниз с тех пор, как она была маленькой.

– Мои родители дома, Джордж? – спросила она.

– Да, – любезно сказал он.

Двери лифта не открывались прямо в квартиру, но тем не менее это был самый великолепный дом, в котором Джерри когда-либо бывал.

Там была галерея, заставленная книжными полками, просторные комнаты с высокими потолками, широкая лестница, ведущая на второй этаж, а гостиная была винтажной, с оригинальной лепниной, и чудесный камин с полкой из сосны. Высокие двери, которые вели на террасу с видом на Центральный парк. Там был отделанный панелями кабинет с настоящим баром, за которым можно было стоять и подавать напитки. Квартира была безупречно обставлена в стиле, сочетающем традиционность и современность. Ковры восточные или сделанные на заказ, а стены увешаны рисунками и картинами, многие из них написаны художниками, которых Сакс знал. Там были подписанные карандашные наброски Матисса и Пикассо, Миро. Акварель Мари Лорансен, картина ван Догена. И множество снимков, сделанных отцом Лулу, Артуром Бруксом, профессиональным фэшен-фотографом.

Возможно, пять тысяч лет племенного чувства вины заставляли его сосредоточиться на том факте, что его ботинки нуждались в чистке.

– Это Джерри Сакс, – сказала она своей матери. – Мы познакомились в парке.

– Как ваши дела? – сказала ее мать, дружелюбная, изящная и невозмутимо красивая, бывшая модель Vogue. Пола Новак, ее фотографии, некоторые из которых были выставлены на всеобщее обозрение, демонстрировали, какой обворожительной она была в годы работы в журнале. Лулу не унаследовала худощавого модельного телосложения матери, она была более фигуристой, пышнотелой. Скажем так, девушка, возможно, выглядела бы слегка неуместно на подиуме, но довольно здорово, развалившись в стоге сена. Сакс был прав, когда при первом взгляде решил, что у Лулу восточно-европейская внешность. Пола оказалась полячкой из Кракова, вышедшей замуж за нью-йоркского еврея. Она была небрежно одета в брюки свободного кроя и черный шерстяной свитер с высоким воротом. Мать поприветствовала Сакса рукой, влажной от того, что держала хрустальный стакан «Баккара» с двумя кубиками льда и щедрой порцией розового джина Branneri. Ее муж уже собирался уходить, но тепло пожал руку Джерри и сказал своей жене: «Обязательно закажи столик на четверых в «Джамбели» на завтрашний вечер. На пятерых, если он присоединится к нам», – добавил он, указывая на нового мальчика, которого Лулу привела домой. Сакс не собирался идти с ними, но чувствовал, что это был очень великодушный жест. С этими словами Артур Брукс вышел за дверь.

– Могу я вам что-нибудь предложить? – спросила ее мать. Сакс хотел сказать «мартини», но знал, что, если попросит, она приготовит, и придется его выпить, и, как и все алкогольные напитки, он вызовет у него сонливость, и вскоре он будет тосковать по своей пижаме. Лулу выбрала «Эвиан», и, когда Джерри объяснили, что это бутилированная вода, он сказал, что будет то же самое. Зазвонил телефон. Он не был белым. Пола сняла трубку, внезапно пришла в восторг и приступила к великолепному описанию чьего-то нового дома в Саутгемптоне с абонентом по имени Рензо. Лулу спросила, хочет ли Джерри тур по квартире. Он согласился, и они поднялись по лестнице в спальню девушки. Это была прелестная комната с обоями в цветочных бутонах, кроватью с балдахином и маленьким светло-коричневым пианино у стены. В книжном шкафу стояло множество книг – хорошая литература, заметил он, а ее детские игрушки лежали повсюду в качестве украшений.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала она. – Избалованная паршивка.

– Это уже второй раз, когда ты говоришь, что ты избалована, – сказал он ей. – Кто-то мог бы назвать тебя польской принцессой, но я бы поставил на то, что ты единственный ребенок.

– По-другому и быть не может, – сказала она.