Нулевой Архетип

Кейн не пыталась его утешить, она просто озвучила то, о чем Атрес, наверняка, знал и так, и все же в ответ на ее слова он едва заметно усмехнулся:

– Вы так жалеете мое самолюбие? – возможно, мысль об этом казалась ему забавной.

– Можно сказать и так. Ваше самолюбие дорого мне как память, – в тон ему отозвалась Кейн. – На самом деле я просто доверяю вам в том, что касается дирижаблей. Если вы уверены, что трех человек для управления кораблем достаточно, чтобы пройти Грандвейв, значит, вы правы.

Путешествие в Древнем Городе было намного опаснее всего, что ждало их в небе. Кейн не видела смысла просчитывать риск, потому что все равно не могла этого сделать.

– Вы настолько верите мне? – спросил Атрес.

– Вы же поверили мне раньше. Я просто надеюсь, вы знаете, что делаете.

– Если нет?

– Тогда я предпочту об этом не знать.

– Вы самоубийца, – неодобрительно сказал он, и это заставило Кейн рассмеяться:

– Вы знали об этом и раньше, Алан. И пока я не хочу думать о Грандвейв. У нас есть дела в Цитадели.

Прежде чем пытаться пройти Грандвейв, Кейн нужно было узнать точные координаты точки расщепления, собрать необходимые инструменты и информацию, и продлить отпуск в Университете. Первое было сложнее всего.

Кейн могла добиться доступа в закрытую секцию Государственной Библиотеки, в которой содержались карты узлов Земли, но это требовало времени.

У нее был и альтернативный вариант. Намного быстрее, но намного болезненнее.

– Сколько времени вам потребуется? – спросил Атрес.

Сколько вы можете мне дать? – хотела спросить у него в ответ Кейн. – Как далеко в вас пророс медиатор? Как долго вы сможете..?

Но эти вопросы не имели никакого смысла. Неважно, как далеко зашел процесс, ни она, ни Атрес теперь не отказались бы от попытки расщепления. Каждый по собственным причинам, но в этом они были похожи.

Тем не менее, вопрос, который она задала, с логической точки зрения вообще не имел никакого смысла:

– Это больно?

Она не так много знала о схематиках, и вот уже два с половиной года изо всех сил старалась не узнать больше.

Должно быть, Атреса удивил ее вопрос, и все же он ответил сразу, не пытаясь подбирать слова:

– Как будто от меня отрезают части под наркозом. Я не чувствую боли, но осознаю, что теряю что-то важное.

Кейн не смогла бы в тот момент смотреть ему в глаза и намерено перевела взгляд на окно в боковой стене. За плотным стеклом медленно плыли по небу облака.

– Мне не следовало спрашивать. Наверное, я не хотела этого знать.

– Ваша жалость бессмысленна и никому не нужна, – Кейн не видела его лица, но говорил Атрес как обычно, совершенно бесстрастно, очень ровно.

– Что, если это не жалость? Что, если это чувство вины? – дальнее облако чем-то походило на кита в небе. Смотреть на него было намного проще, чем на Атреса.

– Тогда это бессмысленно вдвойне. Вы не виноваты в том, что произошло со мной.

Его голос, взвешенный, спокойный немного напоминал Кейн голос судьи.

– С вами – нет, – согласилась она и только тогда посмотрела Атресу в глаза. Действительно, как два дула. – Хотите, я исповедаюсь вам, Алан?

– Нет.

– Можете считать меня взбалмошной, но я все равно это сделаю.

– Я и без того так считаю, – сухо заметил он.

Странно было ловить себя на мысли, что ей не все равно. Что мнение Атреса, человека, которого она встретила совсем недавно, имело для Кейн значение. Ей действительно не хотелось его разочаровывать.

Увы, люди не всегда получают то, что им хочется.

– Знаете, Алан, вы не первый схематик, которого я встретила. Несколько лет назад был еще один человек.

Он никак не отреагировал на ее слова, его выражение лица не изменилось, и Атрес не казался напряженным.

– Несколько лет назад ко мне обратился Вольфган Хаузер. Возможно, вы слышали о нем.

Тогда Хаузер был действительно известен.

– Нет, – равнодушно сказал Атрес. Его сцепленные в замок руки покоились на столе, поверх одной из небесных карт, и все вместе наводило на мысли о каком-то странном собеседовании.

– Хаузер был основателем и владельцем «Золотого Колеса», самого известного цирка в Цитадели и ее окрестностях. Он так же был дрессировщиком, довольно успешным.

– Он использовал медиатор?

– Для контроля над животными? Нет, конечно. Спирит не способен на подобное. Но у него был медиатор иллюзий – Арлекин. Хаузер использовал его в программах. Знаете, – сказала она. – Я как-то видела одно его представление. Оно было по-настоящему волшебным.

– Не отвлекайтесь, – Атрес неподвижно сидел напротив, и его интересовали только факты.

– Хаузер был схематиком на самой начальной стадии, – продолжила Кейн, вспоминая ту далекую встречу. Детали стерлись, но какие-то вещи все еще снились ей по ночам: тесная, обклеенная афишами гримерка, букеты цветов и их душный запах и Хаузер, еще не успевший до конца оттереть грим. – Он не знал, что с ним происходит. Он просто думал, что его медиатор начал барахлить. Иначе он никогда не рискнул бы обратиться к мастрессе.