Нулевой километр

Нет. Я близок к демонстрации ярости, но все еще контролирую тело. Бесшумно захлопываю дверь и неторопливо бреду к кафе. Чувствовал ли я себя когда-то настолько мерзко? Разве что в детстве, когда парнишка с соседнего подъезда – крупный и совершенно безжалостный - колотил меня за гаражами под гомон звонкого смеха своих товарищей. Вернулся домой побитый, в порванной футболке, которую отец купил мне на днях, и до самого утра не мог сомкнуть глаз, ощущая себя не человеком – грушей для битья, не иначе. Но та ситуация послужила мне уроком: улицы не прощают трусости и если ты не хочешь и дальше пугать родню гематомой под глазом, дорога тебе одна — в спорт. Именно поэтому я со слезами на глазах уговорил отца отдать меня в секцию самбо, и через год боялся уже не я, а тот самый задира, что теперь и не помышлял устраивать мне темную. Даже шуточки по поводу моей худобы оставлял при себе - я был тощим, зато удар держать научился. А здесь…

– Горячий, – “спасибо” я даже не ждал. Какая уж тут благодарность?

– Подуть? – усмехаюсь и уже проворачиваю ключ в замке. Нельзя таких женщин подпускать к олигархам – заполучив свое, они утрачивают человеческий вид.

– Отличная идея, Бирюков, – и с чувством юмора у нее беда. Протягивает мне стакан, а я так люто хочу оторвать эту тонкую руку, что настойчиво пихает мне под нос кофейный напиток, с еле заметным дымком над белой молочной пенкой, что даже в жар бросает. Каждая клеточка тела наливается яростью, грозясь разорвать в клочья и мое окаменевшее тело и Щербакову, за истребление которой мир должен сказать мне спасибо.

О какой выдержке идет речь, когда позади тебя сидит монстр? Сверкает своими глазищами, высокомерно гуляя ими по моему посеревшему от злости лицу, еще и бровь приподнимает, кивая на бумажный стакан.

- Действуй.

Мне жаль, что к тридцати главному я так и не научился. Чтобы заставить меня слететь с катушек порою хватает мелочи.

– Ты что делаешь? – вот и начальница моя явно в недоумении – сидит с открытым ртом и даже не моргает, как завороженная следя за каждым моим действием. А мне плевать, что выплескивая добрую половину напитка на асфальт, я умудрился забрызгать брюки. Щедро доливаю минеральной воды в бумажный стакан и, резко развернувшись, вручаю его владелице:

– Пожалуйста, теплый, как парное молоко.

Уж не знаю, что она видит в моих глазах, но ошеломленного взгляда не отводит. Дышит тяжело, не порываясь забрать капучино из моих рук, и явно не замечает, как крупная капля соуса с аппетитного бургера падает на белоснежную ткань ее дорого платья. Боится?

- Пейте, — насильно впихиваю в похолодевшие пальцы напиток и даже не пытаюсь скрывать своей ярости. Этого она добивалась?

- Ты… ты…

- Придурок, — прихожу на выручку, ведь все ее красноречие куда-то улетучилось.

- Уволен.

Явно намеревается плеснуть в меня этой бурдой, что теперь вряд ли решится попробовать, и пронзительно вскрикивает, когда я, не слишком-то заботясь о ее чувствах, перехватываю женскую руку.

- Только попробуй, — цежу сквозь зубы, теперь и сам тяжело дыша.

- И что сделаешь? Ударишь девушку? — воинственно подбирается и облизывает пересохшие губы, а щеки уже идут красными пятнами. Храбрится, пытаясь ничем не выдать свой страх, вот только меня не обманешь.

- Девушку не стал бы. А тебя, пожалуй, отлуплю с легкостью. Даже совесть мучить не будет. Тебе полезно, чтобы в следующий раз думала, прежде чем что-то говорить.

- Да что ты? Учить меня будешь? Тридцатилетний неудачник? Теперь еще и безработный?

- А по-твоему не могу? Считаешь, что залезла в постель к олигарху и стала выше других? Ты эскортница, девочка. И если где-то и можешь командовать, так это в спальне. Что вряд ли, ведь даже там найдется способ заткнуть твой грязный рот.

Отталкиваю начальницу и разворачиваюсь к окну, на время прикрывая веки. Она невыносима: я повидал разных людей. Тех, что родились с золотой ложкой во рту, и тех, кто пахал как лошадь, зарабатывая на обеспеченную старость. И вот чего в них было в разы меньше, так это дерьма, что распирает Тихомировскую любовницу и выплескивается на окружающих. Беспричинно, лишь бы освободить место для очередной порции яда, иначе обладательница густой шевелюры и янтарных глаз непременно взорвется.

- Ты мне платье испортил! Так что расчета не жди! Вези меня домой и ставь машину в гараж. Отъездился ты, Бирюков! Руслан тебя в порошок сотрет!

Возможно, только это уже неважно. Я вновь все испортил. Наверное, я просто не создан для подобной работы: эти ее круассаны, которые она демонстративно выбрасывает в урну всякий раз, стоит мне вручить ей бумажный пакет, надменность, которой пропитана каждая ее фраза, насмешки, словно мы чем-то с ней отличаемся — тот же наемный работник, только обязанности у нее другие. Хватит с меня, наелся по горло.

- Я хочу домой!