Нулевой портал

— В шестьдесят девятом вроде бы году, по распределению. Могла остаться в Москве, родители оба были медики, а папа, мой прадед — даже профессор, но бабушка не захотела. И, как она сама утверждала, этим отъездом сильно испортила отношения с семьей…

— Кремень женщина. — Задумчиво произнес Игорь. — Такую с пути не собьешь и не своротишь. Значит, она не из здешних мест родом. «За туманом и за запахом тайги» поехала, как многие, или по другим причинам… Что ее связывало с тем странным конвертом?.. А деда вашего тоже в живых нет, я правильно понимаю?

Настя пожала плечами, честно признаваясь, что о таковом никогда не слышала и не знает вообще.

— Кажется, бабушка никогда не была замужем, а фамилия — Стрельцова, — именно девичья, доставшаяся от родителей. Фамилию она точно не меняла… Или же развелась до того, как мама смогла что-то запомнить об этом браке. Иногда в разговорах с мамой бабушка Женя упрекала, что мама… «принесла в подоле». Я не сразу поняла, что это значит. Когда узнала смысл фразы… Ну, конечно, мне было неприятно, это ведь и в папин огород камешек. Но мама как-то бросила в ответ, довольно резко: «А ты? Ты не принесла? А от кого меня родила, мне вообще узнать можно?». Вот так. Для моих ушей ничего такого не предназначалось, но я услышала. Бабушка тогда молча отвернулась, а потом все-таки сказала маме: «Закрыли тему!». Я не знаю, кто был мой дед, и мама, скорее всего, ничего не знает о нем, как о собственном отце. Я все равно спрошу, конечно же!

— Стрельцова Евгения Викторовна, сорок четвертого года рождения. Входит в список почетных граждан Сургута, доктор медицинских наук… Замужем не была, тема личной жизни под запретом к обсуждению. Интересно. — Асфальтовая дорога кончилась, началась обледеневшая колея, и куратор повел машину медленно и весьма осторожно, выруливая поверх колеи. — Поднимем и этот след по возможности.

Через пару минут показался тупик — конец дороги. Справа — высокие дачные заборы, слева и впереди — вековые сосны в сугробах. На небольшой площадке стояло с десяток автомобилей, самых разных, от простеньких рабочих лошадок, вроде старой Лады — «восьмерки», до помпезной серебристой Инфинити QX5. Настя вышла из машины и глубоко вдохнула чистый лесной воздух, радуясь тому едва уловимому запаху снега, который вы можете почувствовать только за городом — даже если в оном нет крупных промышленных производств, городской снег не имеет запаха.

— Ага, очередь в наличии, как я и думал. — Констатировал куратор. — Берите фонарик, Анастасия Юрьевна, включайте, подсвечивайте путь, а я возьму канистры. Сумочку можете убрать в «бардачок», не тащите с собой. Погодите-ка…

Сначала Игорь порылся в карманах, вытащил пятидесятирублевую бумажку и совершил нечто непонятное Насте: подошел к ближайшей сосне и бросил деньги в металлическую коробочку, похожую на маленький почтовый ящик. Коробочка была прикручена проволокой к стволу дерева.

— Это для того, кто тут присматривает за порядком. — Пояснил куратор. — Убирает снег, скалывает лед вокруг колодца. А порой и мусор уносит за отдельными недоумками. Кто-то оставляет немного денег, кто-то — нет. Как в той поговорке про добровольный колхоз.

Он достал из багажника две десятилитровые канистры для питьевой воды и пластиковую воронку.

Широкий луч фонаря, который включила Настя, выхватил из снежного сумрака перила и идущую вниз, под горку, деревянную лестницу с удобными широкими ступенями. Где-то внизу, правее, были слышны людские голоса, а между деревьев мелькал свет других фонариков.

Следуя за Игорем Павловичем, Настя с любопытством оглядывалась. С лестницы они вступили на дощатый настил, образующий тропинку, которая была самым тщательным образом очищена от снега, а на обледеневших участках даже посыпана песком. По обе стороны от деревянной тропинки попадались лавочки. Навстречу шла молодая пара, везущая на детских саночках большой пластиковый бак — видимо, с водой. Рядом вприпрыжку бежала малявка лет пяти-семи, в лыжном костюмчике и шапке с огромным нелепым бантом на макушке. Малявка совершала неописуемые хаотичные движения обеими ручонками; в каждой ручонке был фонарик, в связи с чем по вековым заснеженным соснам мелькала пляска двух лучей — белого и желтого. Света было достаточно, чтобы идентифицировать цвет лыжного костюмчика как безнадежно-розовый.

— Если снежинка не раста-а-а-ет! — шепеляво запела девчушка, жизнерадостно направляя фонари в лица Насте и Игорю.

Родители на нее зашикали:

— Ленка! Не слепи людей, что ты делаешь!

— А Новый год скоро? Скоро, да?

Свет фонарей начал плести круги и петли по сугробам и сосновым стволам.

— Не скоро. Еще почти две недели, детка.

Настя со своим куратором уже почти разошлись с молодой парой и девочкой Леной в розовом лыжном костюмчике, как вдруг розовый костюмчик метнулся назад вместе с фонарями, забежал перед Морозовой. Девочка Лена даже подпрыгнула, пытаясь заглянуть незнакомой тете в лицо.

— Лена! — послышался сзади женский голос. — Что ты делаешь! Не приставай там ни к кому!

Розовый костюмчик убежал, а вслед Насте донеслось: