Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы

Как горько вернуться обратно
В Россию, в Москву, там, где Сокол.
В Италии было приятно,
А тут — полицейское око,
Свободу сжигают, как Бруно,
И скалятся рожи начальства,
Народ озирается хмуро.

Никто не танцует уж вальсы…

Здесь танец один: как бы выжить.
Спасти свою бедную шкуру,
Пока на ней Путин не выжег
Свою кэгебистскую суру.
А там, где мы были — в Сан-Ремо —
Уют, тишина и приливы.
И ангел летает, не демон,
Весь белый и нежно красивый.

Сан-Ремо — оазис покоя,

Где сердце так радостно бьется,
Где песня в преддверие зноя,
Легко и душевно поется.
Лазурь голубеет. Синеет.
Но это не здесь, а далече.
И хочется мне все сильнее
Судьбе и дерзить, и перечить.

А родина продолжает удивлять. Президент отправил в отставку премьер-министра Фрадкова: «Ни шиша не сделали…» Оценочки у г-на президента. О Путине много пишут: «Носильщик власти» (Минкин), «Президент российской конспирации». Тот же Минкин: «Вы увольняете и назначаете по собственной воле. Читаешь и понимаешь: какое счастье наша жизнь. Стыдно жаловаться, ведь не убивают же…»

1 октября — очередная публикация в «Мосправде»: Александр Сумароков — «Забытый первый». Евтушенко отметил о нем: «Он был не в меру унижаем». А сам Сумароков о себе:

На что писателя отличного мне честь,
Коль нечего ни пить, ни есть?

2 октября — закончил итальянские заметки — почти 20 стр. И в газете опубликован Уильям Фолкнер, не мой писатель, не Пруст, не Моруа, но все равно было интересно поглубже с ним познакомиться. Мои опусы — это мой личный литературный институт. Как говорил Фолкнер, он писал о человеческих сердцах, а не об идеях. В 1958 году он обратился к молодым писателям с призывом «спасти душу человека прежде, чем человека не лишат души так же, как холостят жеребцов или быков…».

Фолкнера считали «затворником» и «отшельником». Я, наверное, из той же фолкнеровской породы…

В «Алефе» вышел Вениамин Каверин — 70 долларов (ныне курс — 24,5 и, соответственно, 1700 ре с рублями). Но инфляция, цены ползут. В магазинах продавцы переписывают ценники. Жизнь дорожает и хватает за горло. А тут еще насморк, беспокоит вена на ноге, не появляются рецензии. И хочется затянуть песню Фарады-Абдулова: «Уно, уно моменто… сантименто…» и прочее. Евгений Блажеевский все это выразил в стихах:

Мы — горсточки потерянных людей,
Мы затерялись на задворках сада…
…Мы понимаем: кончилась пора
Надежд о славе и тоски по близким,
И будущее наше не вчера
Сошло-ушло тихонько, по-английски…

Хороший поэт Блажеевский, да рано ушел, в 52 года, в 1999 году.

14 октября — в «Эксмо» название книги «Дорога на эшафот» отклонили: очень мрачно. Предложил другие: «Литература и власть», «Вольнодумцы на привязи», «Виражи и загогулины русской литературы» и что-то еще. Забраковали. Остановились на нейтральном: «69 этюдов о русских писателях».

6-го с подачи Маши Штейман были на спектакле «Берег Утопии» Тома Стоппарда в Молодежном театре, рядом с Большим. Театральный марафон: спектакль начался в 12 часов, а в 7-м часу мы ушли, не дождавшись финала. И был перерыв на обед: для «випов» шведский стол. Актеры играли с подъемом. Больше всех понравился отец Бакунина и припадочный Белинский. Менее удачны Герцен и Огарев. Карикатурен Карл Маркс. Женщины в основном щебетали.

По ТВ как-то в ночь смотрели американский фильм «Имя Розы» по роману Умберто Эко. Интересное кино: сначала пишу о чем-то и о ком-то, а потом с этим сталкиваюсь: так было с Парижем, с членами «Клуба 1932», с Монако, с Эко и т. д.

21 октября — в понедельник 15-го ездил по договоренности с издательством ЭНАС (ЭНАС, «Эксмо» — адская аббревиатура), точнее, поехал и не доехал. Спутал номер трамвая и от Павелецкой завезли бог знает куда. Плюнул на ЭНАС и поехал домой. В издательстве хотели переиздать «Улыбку Джоконды», а вместо улыбки вышла ухмылка и насмешка. Корил себя, а потом успокоился: значит, так надо…

Кто-то сказал, что в Израиле видел в продаже мою книгу под чужим названием «Не только русские» — пиратское переиздание «5-го пункта». Издали, а где шекели? В чужом кармане?