Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы

Листал тут свои старые дневники и натолкнулся на запись — 4 марта 1984 года (20 лет тому назад): «…И ничего светлого не вижу впереди».

27 февраля — «А время свистит красиво…» — строчка Андрея Вознесенского. Тут показывали его по ТВ: еле говорит, еле стоит, еле живой. Горькая концовка жизни…

И как приговор, его же собственные строки:

Но итоги всегда печальны,
Даже если они хороши.

Дал интервью для кабельного канала «Сокол» о своих любимых местах в Москве. А вечером услаждали слух «Ритмы зарубежной эстрады» по ТВ. И Джо Дассен журчал: «Экзисте па…»

А 26-го в «Литературке» круглый стол о будущем России, и все в один голос: некомпетентная власть, деградация, гигантский разрыв между богатыми и бедными и т. д. Удивил Александр Дугин, заявив, что Россия находится в состоянии проклятия. Полная потеря воли. Отчаянная жадность. «У власти явный дефицит ума…» Интересно, читают ли газеты в Кремле? Или им оценки умных людей по барабану? «А Васька слушает и ест…»

1 марта — предпоследние денечки 72-летнего возраста. «Культовые имена-2» трансформировал в «Прекрасные безумцы». И завершил, наконец, Мопассана — 50 стр. И ездил на далекую улицу Лобачевского в «Сельскую новь», в январе там вышли «Цветы запоздалые» (вариант «Беса в ребро»). Из увиденного на ТВ лучшее — фильм Висконти «Смерть в Венеции» по Томасу Манну. В роли композитора Ашенбаха — Дирк Богард. Любовь к белокурому подростку…

3 марта — к дню рождения одна печальная новость: прооперирован после автокатастрофы Николай Караченцов. Положение тяжелое (а 10 лет назад был другой «подарочек»: убит Влад Листьев). И хорошая новость: «Известия» разыгрывали какой-то конкурс, и в призах среди четырех лучших книг «XX век. Россия».

А как отметили 2 марта, 73-летие? В театр решили не идти, заменили тортом «Фруктовая фантазия» и побывали в Третьяковке на выставке Марка Шагала. Замечательная выставка. «Прогулка», «Над городом», обнаженная молодая женщина, летящая над Витебском (год создания — 1933, спустя год после моего рождения)… Вечером дома, и мистическое совпадение: только что закончил писать о Мопассане, бац — по ТВ экранизированные рассказы Ги де Мопассана — «Иветта» и другие. И таких совпадений было уже немало.

10 марта — 3-го Варламова устроила в Новозеландском посольстве презентацию своих картин (молодец!), и там был каталог на русском и английским с моим представлением художницы. И был фуршет…

4-го — получил мартовский «Алеф» с Эммануилом Казакевичем и отдал следующий текст о Бродском.

Очерк или эссе о Казакевиче я назвал «Большой и умный талант». Но, увы, живший в неподходящее время. И Казакевич развлекал себя и окружающих шутками, прибаутками, розыгрышами и мистификациями. Сегодня бы сказали о нем: прикольщик! Ну, и я в этом отношении похож на Казакевича. Однажды он с женой был в Большом театре на балете с участием Галины Улановой. В конце спектакля — долгие овации. Уловив момент, когда стало несколько тише, Эмма (домашнее имя) сказал супруге довольно громко: «Слушай, Галя, может быть, остаться на второй сеанс?» Многие не поняли юмора и стали возмущаться, а Казакевич лишь улыбался.

Только вот судьба не шутила, и в 49 лет его сразила болезнь. В дневнике Казакевич писал: «Господи, разве можно так поступать? Дать человеку талант и не дать ему здоровья!..»

Звонил Стрижев. Трафаретный вопрос: как дела? чем занимаешься? Я коротко и вежливо ответил: тем-то и тем-то. На мое перечисление Стриж отреагировал строго: «Не стоит рвать штаны из-за копеечных гонораров». Совет хорош, но непригоден для жизни. Моя позиция: и гонорары, и новые штаны. Начал заниматься Бальмонтом, новый расширенный вариант. В «Библио-Глобусе» подписывал свои книги. Читал верстку. Веселые ошибки: вместо «взлеты и падения импрессионистов» набрано «валеты и падения». У редактора Петровны истерика по поводу главы «Трофейное искусство». Патриотка. Кричит: «Все наше и ничего не надо отдавать!»

На 8 Марта преподнес Ще тюльпаны и печально-иронические стихи: