Нулевые

– Сергей, – суховатый, деловой голос женщины стал почти суровым, – по поводу вашей книги критика сошлась во мнение, что вы пишете документальность, но… но облекаете это в форму фикшен, то есть – беллетристика. Так ли это? Вы соглашаетесь?

– Н-ну, какие-то документальные штрихи в моих рассказах, конечно, присутствуют, – волнуясь, но не о том, что сказать, а как бы говорить плавно, длинными связными фразами, начал Сергей, – есть немалая доля автобиографичности. В основном же рассказы все-таки построены на вымысле. Абсолютно документально писать не получится в любом случае. Да и скучно, наверное, писать точно так, как было.

– Но ощущение автобиографичности очень сильно. Почему вы взяли для своего героя ваши имя, фамилие?

– Это скорее имитация документальности, прием, чтобы сильнее воздействовать на читателя…

Женщина задавала привычные Сергею вопросы, – их задавали практически все журналисты, бравшие у него интервью в последнее время, – а он привычно, почти механически отвечал…

– Окей! Последний вопрос, – наконец сказала женщина. – Над чем вы работаете в последний момент?

– М-м… Н-ну, составляю сборник вещей… короче говоря, сборник рассказов и повестей тех, кому нет еще двадцати лет.

– Нет двадцати лет?! – изумленно переспросила журналистка. – Очень интересно!

– Да. Дело в том, что то издательство, где вышла в России моя книга, бросило, так сказать, клич присылать молодым своим произведения. Набралось уже больше сотни… Я читаю и отбираю для сборника лучшие. Очень есть сильные.

– Ну вот, хорошо. – Журналистка хотела уже выключить диктофон, но спохватилась: – А свои?

– А?

– Свои произведения работаете?

– Свои… – Сергей помрачнел, поежился в кресле, поблуждал взглядом по стенам. – Роман пытаюсь писать. Некое такое обобщение моих рассказов. Конечно, ситуации новые будут, но герой, в принципе, тот же, и место действия… Но трудно уже об этом стало писать.

– Почему-у? – На лице женщины тут же изобразилось сочувствие, но и недоумение.

– Ну, как… Понимаете, моя жизнь очень изменилась за этот год. Столько нового… И трудно обратно влезть… Ну, об этом тоже трудно говорить вот так… в нескольких словах объяснить. Но! – Он широко улыбнулся. – Но, будем надеяться, всё сложится в итоге отлично. Муки творчества – необходимы!

– Да. – Журналистка несколько секунд подождала, вдруг Сергей еще что-нибудь скажет, затем выключила диктофон. – Окей, спасибо! – Принялась убирать в сумку аппаратуру, блокнотик. – Благодарю вас за беседу. – Поднялась.

– Да не за что. – Сергей тоже поднялся. – Вам спасибо… М-м, извините, забыл ваше имя.

– Ева. Ева Лурвин.

– Красиво… Ева, водки хотите?

– Водки? – насторожилась журналистка. – О нет-нет, спасибо, Сергей. Я с удовольствием, но мне еще надо… Еще дела, дела…

– Как хотите. Что ж, тогда до свидания.

– До свидания, Сережа! Надеюсь, мы еще будем встречаться!

– Угу…

Проводив Еву, Сергей упал в кресло, вытряхнул сигарету из пачки. Закурил. Посидел. Поднялся, взял с тумбочки тетрадь, снова уселся. Полистал ее. Это был черновик того, что Сергей называл романом. Страниц тридцать… Отбросил на кровать. Взял пульт дистанционного управления, включил телевизор.

На экране тот же бразильский сериал, что и в России, только речь немецкая. Сергей сменил канал. Высокий красивый мужчина и маленькая поджарая женщина рекламируют тренажер… Сергей достал из холодильничка бутылку водки, колбасную нарезку. Выпил рюмку, закусил. Убрал водку и колбасу в холодильничек.

Сел с тетрадью за стол, взял ручку. Посидел, почитал, что-то поправил в тексте. Потом долго смотрел в окно. За окном – сероватое небо…

Бросил тетрадь на кровать, опять достал бутылку, закуску. Выпил и взял пульт. Стал блуждать по каналам. Мультфильмы, телешопы, сериалы, музыкальные клипы… На тридцать каком-то – сплетшиеся, шевелящиеся, обнаженные тела мужчины и женщины. Но эта картинка длилась лишь несколько секунд – затем чернота и по центру экрана квадрат с надписями не по-русски. Большими буквами: «PAY TV!»

– Платненькое, – хмыкнул Сергей.

Но звуки совокупления остались – стоны, всхлипы, громкий, рыдающий шепот: «О, е! Е-е! Е-е!..»

Сергей напряженно вслушивался в эти всхлипы, стоны. Курил…

Щелкнул дверной замок, и он торопливо выключил телевизор. Вошла Полина. Она выглядела моложе, еще живее. Радостно улыбнулась:

– Привет, дорогой!

– Привет.

Подошла, поцеловала его в макушку. Увидела бутылку:

– Да ты у нас как О. Генри!

– Почему это?

– Призываешь музу алкоголем… Но смотри не увлекайся – О. Генри от цирроза умер.

– Скорей бы.

Полина присела на ручку кресла, потрепала Сергея по голове.

– Не меланхольничай. Всё просто отлично! – Поднялась, прошла к шкафу в прихожей, стала переодеваться. – Завтра после чтений мы приглашены на один очень важный фуршет.

– Ну, это уж как обычно. – Сергей плеснул водку в рюмку. – Куда без этого…

– Напрасно хмыкаешь. Там соберется весь берлинский литбомонд. Можно наладить очень полезные контакты.

На этот раз Сергей усмехнулся беззвучно и выпил; Полина вернулась в халате, плюхнулась в соседнее кресло, сообщила серьезно, как что-то очень важное: