Нуреев: его жизнь

Впрочем, замалчивались не все новости о Нурееве. Время от времени артистов Кировского потчевали дозированной информацией в пропагандистских целях. Когда Алла Сизова услышала, что французские профсоюзы в Париже забросали ее бывшего партнера помидорами и освистали, вынудив покинуть сцену, она, подобно многим своим коллегам-танцовщикам, подумала, что советских артистов на Западе настигает быстрая смерть. Но, стоило ей однажды обмолвиться – с гордостью за советскую школу! – что «с нашим образованием Нуреев на Западе не пропадет», и с ней тут же захотели поговорить сотрудники КГБ. Любое упоминание имени Нуреева, независимо от контекста, воспринималось с подозрением и порицалось. «Два агента явились в театр и начали меня допрашивать. «Вы понимаете, что вы сказали?» – допытывались они. Я сказала им, что имела в виду, как на Западе страшно работать, и они оставили меня в покое».

Нуреев никогда не пользовался особой популярностью у своих коллег. И хотя некоторые сожалели о потере театром такого танцовщика, незаменимым его не считал никто. Нуреев был пока лишь восходящей звездой, еще не получившей всеобщего признания. И многие полагали, что он «свалял дурака», отказавшись от престижного положения и гарантированного будущего, которые ему сулила работа в Кировском. «Да, конечно, он был талантливым, но не единственным, – скажет через тридцать с лишним лет Алла Сизова. – Для труппы потеря одного танцовщика ничего не значила. Наш театр смог прекрасно обойтись и без него. Нас шокировало не столько его бегство, сколько то, что он решился на него. Как человек с нашим образованием и воспитанием мог так поступить? Этого мы понять не могли».

Через несколько недель следствие было закончено, и 2 августа, по итогам «проверки обстоятельств измены Родине» Нуреева, рабочая комиссия представила в ЦК отчет на трех страницах, за подписью заведующего Отделом культуры Д. Поликарпова и председателя Комиссии по выездам за границу А. Долуды. В отчете был изложен ход событий, определены действующие лица и, конечно же, назначены виноватые. «С первых же дней пребывания в Париже Нуреев установил близкие отношения с политически подозрительными людьми: неким Лареном, театральным бизнесменом и балетмейстером…. Кларой Сан, женщиной сомнительного поведения, и другими элементами из числа артистической богемы. Нуреев грубо нарушал дисциплину, пренебрегал интересами коллектива, систематически проводил время с новыми знакомыми, являясь в гостиницу глубокой ночью. К началу июня, когда поведение Нуреева стало нетерпимым, заместитель руководителя балета т. Стрижевский и работники посольства внесли предложение о его досрочном откомандировании из Парижа».

Дальше в докладе описывается, как распоряжение об отзыве Нуреева дважды осталось проигнорированным: «Вместо того чтобы немедленно выполнить полученное указание, дирекция театра и работники посольства сочли нецелесообразным отправлять Нуреева, хотя было уже очевидно, что дальнейшее пребывание во Франции этого потерявшего честь и совесть отщепенца грозит опасными последствиями».

Раскритиковав решения, принимавшиеся по всей цепочке инстанций, следователи пришли к выводу о том, что высылка Нуреева из Парижа была организована безответственно, «без соблюдения необходимых мер предосторожности», и в итоге была сорвана.

«Нуреев готовился к полету в Лондон вместе с коллективом балета. На аэродроме перед посадкой на лондонский самолет директор театра т. Коркин отозвал Нуреева из очереди на посадку и сообщил, что ему необходимо выехать в Москву в связи с болезнью матери и для участия в ответственных концертах в Москве. Узнав об этом, Нуреев заявил, что он покончит жизнь самоубийством, так как откомандирование его из-за границы повлечет за собой самые тяжелые для него последствия. В состоянии нервного возбуждения Нуреев был оставлен на парижском аэродроме… На аэродроме Нуреев сообщил присутствовавшим там своим французским “друзьям” о намерении остаться в Париже, которые и помогли ему пройти в полицейский участок. Находившийся на аэродроме т. Стрижевский не смог помешать предателю осуществить свое намерение, так как в дело вмешалась полиция».

Теперь, зная, чем все закончилось, следователи заявили, что «безобразное поведение Нуреева с первых дней его работы в Ленинградском театре оперы и балета должно было давно насторожить руководство театра». По мнению дознавателей, Нуреева не следовало допускать до участия в гастролях. Как могло случиться, задавались они вопросом, что танцовщик, который «восстановил против себя коллектив, позволял себе оскорблять товарищей по работе и был известен в коллективе как скандалист и морально неустойчивый человек», оказался в составе гастрольной группы? По мнению следователей, этому могло быть только одно объяснение: Сергеев, Коркин и секретарь парткома театра одобрили кандидатуру Нуреева, не предоставив его дело на рассмотрение членов партийного комитета театра и балетной труппы для дальнейшей проверки.