Читаем Нуреев: его жизнь полностью

После консультации с Вилли Розенбаумом Канези решил лечить Нуреева тем же экспериментальным лекарством, ради которого в Париж той осенью прибыл Хадсон. Тогда считалось, что это лекарство – НРА-23 – препятствует размножению вируса; вводить его нужно было внутривенно каждый день. (Исследователям еще предстояло узнать, что воспроизведение вируса возобновлялось в ту же минуту, как только пациент прекращал прием препарата.) Хадсон настолько хорошо отреагировал на лечение, что после короткого курса вернулся в США, уверенный в своем исцелении. У Рудольфа тоже наметилось улучшение, что побудило Канези уменьшить количество инъекций до трех – четырех в неделю. Канези сопровождал Нуреева в гастрольном туре с балетом Нанси, периодически возвращаясь в Париж для осмотра все возраставшего числа своих пациентов со СПИДом. Но соблюдать профессиональную дистанцию врачу становилось все труднее – Рудольф не любил формальностей и видел в Мишеле прежде всего друга. Он приглашал его на отдых во время своих отпусков, обходил с ним магазины в поисках антиквариата и звонил ему со всего мира. Выезды Канези к «пациенту», в квартиру Нуреева на набережной Вольтера, тоже не походили на посещения больного врачом. Рудольфа интересовало, какие фильмы и пьесы смотрел Канези, и они по два часа обсуждали все, кроме его здоровья. И все же Рудольф точно знал, где следует установить границу дозволенного. Однажды на гастролях Канези вызвался понести его чемодан. Но Рудольф его остановил: «Не надо! Если вы начнете так делать, я быстро к этому привыкну».

Препаратом НРА-23 Нуреева лечили несколько месяцев, и даже по прошествии времени Канези не мог сказать с уверенностью, благодаря чему произошло улучшение его состояния. То ли действительно подействовало лекарство (позднее отмененное), то ли так проявил себя уникальный организм артиста. Когда Рудольф увидел, что все еще может танцевать, притом энергично и часто, он, как и Хадсон, решил, что излечился. «И долгое время казалось, что он действительно выздоровел», – рассказывал Роберт Трейси. Рудольф всегда черпал силу в проблемах и невзгодах, и СПИД казался ему просто очередным препятствием, которое нужно преодолеть. И в том, что он сможет это сделать, танцовщик был уверен. «Меня этим не запугать», – говорил Рудольф Трейси.

Его панацеей от всех неприятностей и несчастий оставалась работа. Нуреев по-прежнему верил, что танец был единственной вещью в мире, способной удерживать его на плаву – возможно, потому что чувствовал: это единственная вещь в мире, в которой он достиг совершенства. Пока на спектакли с его участием раскупают билеты, он будет танцевать, повторял Рудольф друзьям, прекрасно сознавая, что он не сможет перестать танцевать. Однако отзывы о его исполнении становились все более резкими и суровыми, поскольку он продолжал танцевать те самые роли, которые напрашивались на сравнение с его же танцем в более молодом возрасте. В августе 1984 года, когда Рудольф выступал со своей труппой «Друзья» в нью-йоркском театре «Юрис»[293], критики проявили к нему откровенную враждебность. «Печально смотреть на этого человека… изнуряющего себя по вечерам выступлениями, которые ему уже не по силам», – написал Берт Сапри в газете «Виллидж войс». «Было нестерпимо больно наблюдать за его неуклюжими, тяжеловесными прыжками», – вторила ему в «Нью-Йорк таймс» Дженнифер Даннинг. И все же в свои сорок шесть лет Нуреев еще был способен восхищать публику. Его выступления все больше превращались в акты неповиновения возрасту, силе тяжести и болезни. «Я говорил ему: “Пожалуйста, идите и танцуйте”, – рассказывал Канези. – Я хотел, чтобы он работал. Я видел, что это шло ему на пользу». Врач пришел к выводу, что танец мог продлить его жизнь лучше любого лекарства.

Увы, улучшение оказалось временным. Весной 1985 года, во время выступления в «Ромео и Джульетте» в парижском Дворце конгрессов, у Нуреева развилась пневмония. Дирижер Джон Ланчбери, зайдя за кулисы, обнаружил его закутанным в одеяла; тело танцовщика сотрясала дрожь, а по лицу струился пот.

«Господи, да вам нужно лежать в постели!» – воскликнул Ланчбери.

«Будь я дома, – ответил Рудольф, – мать бы меня вылечила. Она растерла бы мне грудь гусиным жиром». И после этих слов он вышел на сцену и дотанцевал спектакль до конца.

Но вскоре Нурееву пришлось отказаться от участия в «Жизели» в Парижской опере; заменить его он попросил Барышникова. «Рудольф мог танцевать даже с температурой под сорок. Я бы в таком состоянии не прошел и трех метров, – вспоминал Барышников, подозревавший у Нуреева СПИД, но никогда не спрашивавший его об этом. – Я часто упражнялся с ним, когда у него был такой жар, что мне казалось: он вот-вот взорвется. Никогда не видел ничего подобного. Но он не придавал этому значения, считал, что всегда можно выпить горячий чай с лимоном и медом, и все будет в порядке».

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой балет

Небесные создания. Как смотреть и понимать балет
Небесные создания. Как смотреть и понимать балет

Книга Лоры Джейкобс «Как смотреть и понимать балет. Небесные тела» – увлекательное путешествие в волшебный и таинственный мир балета. Она не оставит равнодушными и заядлых балетоманов и тех, кто решил расширить свое первое знакомство с основами классического танца.Это живой, поэтичный и очень доступный рассказ, где самым изысканным образом переплетаются история танца, интересные сведения из биографий знаменитых танцоров и балерин, технические подробности и яркие описания наиболее значимых балетных постановок.Издание проиллюстрировано оригинальными рисунками, благодаря которым вы не только узнаете, как смотреть и понимать балет, но также сможете разобраться в основных хореографических терминах.

Лора Джейкобс

Театр / Прочее / Зарубежная литература о культуре и искусстве
История балета. Ангелы Аполлона
История балета. Ангелы Аполлона

Книга Дженнифер Хоманс «История балета. Ангелы Аполлона» – это одна из самых полных энциклопедий по истории мирового балетного искусства, охватывающая период от его истоков до современности. Автор подробно рассказывает о том, как зарождался, менялся и развивался классический танец в ту или иную эпоху, как в нем отражался исторический контекст времени.Дженнифер Хоманс не только известный балетный критик, но и сама в прошлом балерина. «Ангелы Аполлона…» – это взгляд изнутри профессии, в котором сквозит прекрасное знание предмета, исследуемого автором. В своей работе Хоманс прослеживает эволюцию техники, хореографии и исполнения, посвящая читателей во все тонкости балетного искусства. Каждая страница пропитана восхищением и любовью к классическому танцу.«Ангелы Аполлона» – это авторитетное произведение, написанное с особым изяществом в соответствии с его темой.

Дженнифер Хоманс

Театр
Мадам «Нет»
Мадам «Нет»

Она – быть может, самая очаровательная из балерин в истории балета. Немногословная и крайне сдержанная, закрытая и недоступная в жизни, на сцене и на экране она казалась воплощением света и радости – легкая, изящная, лучезарная, искрящаяся юмором в комических ролях, но завораживающая глубоким драматизмом в ролях трагических. «Богиня…» – с восхищением шептали у нее за спиной…Она великая русская балерина – Екатерина Максимова!Французы прозвали ее Мадам «Нет» за то, что это слово чаще других звучало из ее уст. И наши соотечественники, и бесчисленные поклонники по всему миру в один голос твердили, что подобных ей нет, что такие, как она, рождаются раз в столетие.Валентин Гафт посвятил ей стихи и строки: «Ты – вечная, как чудное мгновенье из пушкинско-натальевской Руси».Она прожила долгую и яркую творческую жизнь, в которой рядом всегда был ее муж и сценический партнер Владимир Васильев. Никогда не притворялась и ничего не делала напоказ. Несмотря на громкую славу, старалась не привлекать к себе внимания. Открытой, душевной была с близкими, друзьями – «главным богатством своей жизни».Образы, созданные Екатериной Максимовой, навсегда останутся частью того мира, которому она была верна всю жизнь, несмотря ни на какие обстоятельства. Имя ему – Балет!

Екатерина Сергеевна Максимова

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии