Нусантара

Очень хороши лаборатории, хотя и несколько загромождены аппаратурой. В одной из них вообще негде повернуться от приборов. Зато каждый прибор способен максимально облегчить труд исследователя. Дистанционная гидрометеорологическая станция позволяет определить, не покидая помещения, температуру воды и воздуха, направление и силу ветра. Здесь же находится установка для наблюдения над высоко летящими радиозондами, прецизионный эхолот для точнейших определений глубины. Наиболее же почетное место занимает телеасдик для поиска рыбьих косяков — «рыбное зеркало» или «рыбная лупа». Во время рейса я не раз буду наблюдать на светящемся ее экране стайки рыб. Их мерцающие изображения передают даже очертания тела отдельных особей.

В биологической лаборатории серия роскошных термостатных аквариумов, рентгеновская установка, на которой тут же в рейсе можно изучать и фотографировать скелеты рыб и других животных, приспособления для макро- и микрофотосъемки живых объектов и мечта каждого планктонолога — теневая лупа. В лаборатории гидрохимии отгорожен специальный бокс для изучения радиоуглеродным методом первичной продукции основного источника пищи для всего населения океана — мельчайших одноклеточных водорослей или фитопланктона. В самой лаборатории различнейшие потенциометры, потенциотитрометры, салинометры, фотоэлектроколориметры и другие хитрые автоматические и полуавтоматические приборы.

Кроме нас и индонезийских сейсмологов, магнитологов, зоологов в рейс идут и молодые ученые — участники тренировочного курса ЮНЕСКО по океанографии и морской биологии. С большинством из них мы знакомы, а с некоторыми нас связывают и недавние полевые работы. Всех размещают по каютам. Кроме сорока двух мест для команды на «Джаланиди» предусмотрено двадцать шесть мест для научного и вспомогательного состава. Я оказываюсь вместе со старыми моими знакомыми в четырехместной каюте и сразу же, имея некоторый опыт тропических плаваний, занимаю верхнюю койку и наставляю на подушку рожок вентиляции.

«Джаланиди» отдает швартовы и медленно движется вдоль причала, заваленного грудами ящиков с русскими надписями «верх», «осторожно», «не кантовать». Проходим мимо вереницы грузовых кораблей под флагами Австралии, Панамы, Индии, Японии. А вот и соотечественница «Красная Пресня». Порт приписки — Одесса. Вся ее палуба заставлена зелеными кузовами советских автомашин — хорошо знакомых нам вездеходов ГАЗ-69 и грузовиков. Немного дальше встречаем «Полтаву» и «Пугачева».

За внешним молом порта «Джаланиди» начинает слегка покачивать. Качка усиливается, когда мы покидаем Джакартинский залив и выходим в открытое море. Впрочем, в этой части благодушного Яванского моря ветру не так легко разогнать сколько-нибудь высокие волны. Они гасятся многочисленными островами и островками. «Тысяча островов» — так называется участок Яванского моря, по которому мы сейчас движемся к Зондскому проливу, пробираясь между островами, покрытыми пышными прибрежными лесами баррингтоний, а в более защищенных заливчиках и проливах — мангровыми лесами. На открытых берегах рощи всегда привлекательны своей стройной изогнутостью кокосовых пальм.

«Джаланиди» огибает северо-западную оконечность Явы и подходит к Зондскому проливу. Открываются берега Суматры, на которой нам так и не пришлось побывать.

Впереди — Кракатау, виновник самой большой вулканической катастрофы на всей памяти человечества. В 1883 году оглушительным взрывом был почти целиком разрушен остров Кракатау (по-местному Раката). Количество человеческих жертв превысило тридцать тысяч. Тридцатиметровые волны обрушились на берега Явы и Суматры. Вулканический пепел облетел земной шар несколько раз и вызвал в самых отдаленных местах необычайные атмосферные явления. В эти годы во многих странах можно было увидеть небывало яркие вечерние и утренние зори. Зондский пролив в течение нескольких лет был забит плавающей пемзой и стал непригодным для судоходства. На уцелевшем обломке Кракатау и на двух соседних островках Ланг и Ферлатен вся органическая жизнь была начисто уничтожена, выжжена раскаленными газами и лавой, так что островки стали полностью стерильными.

С тех пор зоологи и ботаники всего мира пристально наблюдали за восстановлением жизни, которое проходило довольно бурно. К сожалению, эти тщательные наблюдения охватили только наземную флору и фауну, литораль же и морское мелководье Зондского пролива почти не обследовались. Зато появление и смена растительного покрова, проникновение на островки насекомых и других беспозвоночных, рептилий, птиц, млекопитающих изучались очень тщательно и с относительно небольшими (два— четыре года) перерывами. При этом анализировались факторы расселения флоры и фауны: перенос спор, семян, цист, яиц, личинок ветрами, морскими течениями, плавающими в море древесными стволами, на лапках и в оперении птиц.