Нусантара

Впрочем, как и всегда, нашлись скептики, которые лет через двадцать после катастрофы стали утверждать, что гигантский эксперимент, поставленный самой природой и внесший в биогеографию ни с чем не сравнимый вклад, якобы но был достаточно чистым. Что будто бы даже на самом Кракатау сохранились убежища, где часть флоры и фауны могла в какой-то степени уцелеть.

Словно бы для того, чтобы опровергнуть этих скептиков, природа повторила свой грандиозный эксперимент. На этот раз не в столь драматичной форме. В 1928 году со дна пролива поднялся новый вулканический остров, получивший название Сын Кракатау или по-индонезийски Анак Кракатау (Дитя Кракатау). Анакнесколько раз размывался морскими волнами и снова возводился во время извержений подводного кратера. В конце концов Гефест оказался сильнее Посейдона, и вот уже более тридцати лет вулканический конус Сына Кракатау возвышается над водами Зондского пролива. Ботаники и зоологи получили новую возможность наблюдать за появлением наземной жизни на полностью безжизненном островке. На этот раз безупречность природного эксперимента и первичная стерильность заселяемого субстрата не могут быть подвергнуты ни малейшему сомнению.

Нам не терпится увидеть воочию места, о которых столько было прочитано и столько мечталось, но сегодня это уже не удастся. Тропическая ночь навалилась на «Джаланиди» еще на подходе к Зондскому проливу. Торопиться некуда, и мы решаем остановиться, «взять станцию» для обучения молодых индонезийских биологов и гидрологов — участников тренировочного курса ЮНЕСКО.

Пока приветливый норвежский эксперт по физике моря доктор Мпндгтун хлопочет со своими вертушками и батометрами, мы с профессором Сереном на самом малом ходу судна занимаемся драгированием. Металлическая сетка драги приходит на борт, наполненная чистой отмытой вулканической пемзой, среди которой почти нет ничего живого. Два-три лопатоногих моллюска денталиум, белые раковины которых похожи на миниатюрные слоновые бивни, три-четыре обломка раковин двустворчатых моллюсков — вот и весь наш скудный улов со дна, заваленного продуктами извержений.

Пока налаживаем планктонную сеть — большой конус из шелкового газа с металлическим стаканчиком в нижней части, у освещенного выносной лампой борта разыгрывается одна из бесчисленных морских трагедий. В пятне света от лампы собралось множество мелкой серебристой рыбешки, которая кишит в этом освещенном кругу, иногда даже подпрыгивает над водой. А на периферии светового пятна можно увидеть какие-то красноватые полупризрачные силуэты. Это привлеченные обилием добычи кальмары. В отличие от оголтело лезущей к свету рыбы (это свойство многих видов рыбы теперь широко используется при промысле) кальмары избегают освещенного пространства и предпочитают держаться в тени.

Временами то один, то другой кальмар врывается в кишащий рыбой круг, схватывает жертву и снова исчезает. Все это происходит настолько быстро, что глаз не успевает запечатлеть подробности, не улавливает даже очертаний тела хищника, а видит лишь траекторию его молниеносного движения. Впрочем, эта картина уже хорошо знакома мне по северной части Тихого океана и по Японскому морю.

В отличие от бентоса — донной фауны улов планктона оказывается богатым и разнообразным. В лаборатории мы долго разглядываем его в теневой лупе, и даже все случайные посетители надолго задерживаются у фосфоресцирующего экрана, на который проецируется увеличенное изображение пробы. Своеобразные крабьи личинки, похожие на шлем-шишак с длиннейшим выростом, не имеют ни малейшего сходства со взрослыми крабами. В этой же пробе мы видим крохотных, уже вполне сформировавшихся крабиков, у которых только хвосты еще распластаны, а не подогнуты под брюшко. Куда же они, бедняги, осядут, если на дне их ожидает грунт, какой подняла наша драга? А отнести их далеко в сторону течение уже не успеет, ведь эти малыши вполне готовы для перехода к донной жизни. Очень выразительны личинки лангустов. Они во многом похожи на своих усатых родителей, но только гораздо подвижнее. Вместе с крупными личинками раков-богомолов они занимают порой весь экран. Скачками передвигаются мелкие веслоногие рачки копеподы. Стремительно проносятся полупрозрачные стрелки-сагитты, чем-то смахивающие на оживший хирургический скальпель. Медленно проплывают солидные, тоже просвечивающие боченочники-сальпы. Лениво вращаются покрытые ресничками личинки моллюсков и многощетинковых червей, с трудом извиваются скованные своим плотным покровом круглые черви нематоды.

Переключаем теневой аппарат на самое большое увеличение, и экран заполняется причудливыми клетками фитопланктона, преимущественно закованных в панцирь, снабженных фантастическими отростками перидиней.