Нутро любого человека

Жан-Карл это высокий, лысеющий блондин лет сорока с лишним – тщеславный, обаятельный, безупречно одетый во всякое время года. Мы отправились с ним выпить в отель «Карлайл», и там он подробно изложил мне свою идею. «Коллекционер», называть которого он не станет, это европеец, живущий в Монте-Карло, некий обладающий огромным богатством крупный коммерсант. Интрига выглядит следующим образом. «Липинг и сын» продает Пикассо коллекционеру Х за неслыханную сумму – извещения в торговых журналах, пресс-релизы, интервью, – но на самом деле, никакие деньги из рук в руки не переходят. Тем не менее, картина «Обнаженная у окна» становится знаменитой, прославленной, общеизвестной и, самое главное, ее источник – это достопочтенная французская галерея, подвизающаяся в Нью-Йорке. Год спустя, два года спустя, картина выставляется где-то на аукцион. А! «Обнаженная у окна» кисти Пикассо. Так это не та ли, которая и т.д. и т.п. При том что представляет собой рынок произведений искусства, посредственная, но знаменитая картина стоит больше превосходной, но неизвестной. Устанавливается низшая отправная цена в 500 000 долларов. Она может еще и подняться. 50 процентов получает «Липинг и сын» – за предоставление картины и выполнение роли ее источника; по 25 процентов – Жан-Карл и коллекционер Х (подозреваю, вовсе не такой уж и богатый). Все зарабатывают кучу денег, а новый покупатель испытывает счастье оттого, что у него есть теперь такая знаменитая картина.

Жан-Карл с элегантной точностью движений закурил сигарету. «От нас требуется лишь одно – создать картине славу. Можете, если хотите, назвать таковую прискорбной известностью». Я улыбнулся: «Я бы назвал это нечестностью. Все мы окажемся повинными в мошенничестве». Он хмыкнул: «Не будьте таким привередой, Логан. Мы эксплуатируем рынок. Делаем это каждый день. Вы делаете это каждый день. Если богач хочет покупать только знаменитые картины, мы-то тут в чем виноваты?». Я сказал, что еще свяжусь с ним, мне надо обсудить все с Беном. Спешить некуда, ответил Жан-Карл. Времени в вашем распоряжении предостаточно.

  Пятница, 4 декабря

Вчера вечером ко мне на квартиру заявился непрошеным Нат Тейт. Не пьяный – на самом деле, вполне спокойный и собранный. Предложил 6 000 долларов за две его картины, которыми я располагаю,– много больше того, что они стоят. Я ответил, что картины не продаются. Ладно, сказал он: ему только и хотелось, что переделать их (идея, вдохновленная посещением студии Брака[185]), – и он объяснил, что у него на уме. Я с некоторой неохотой позволил ему забрать картины. Перед уходом он предложил мне 1500 долларов за три моих рисунка из серии «Мост»; я ответил, что обменял бы их еще на одну картину, но продавать не хочу. Тут он вдруг впал в раздражение – пустился бессвязно разглагольствовать о целостности художника, ее очевидном отсутствии в Нью-Йорке и т.д., – я налил ему выпить и снял холсты со стены: мне не терпелось выпроводить его.

Затем, сегодня утром, позвонила Джанет, сообщила, что он приходил и к ней – с той же идеей о «переработке» Она позволила ему забрать все картины, какие были в галерее – мысль о переработке представляется ей замечательной.

Я попросил ее о свидании, но она сказала, что встречается с другим мужчиной. Влюбилась в него. Кто это? – поинтересовался я. Тони Колоковски. Так он же голубой, сказал я, с таким же успехом ты могла влюбиться и в Фрэнка. Не будь таким циником, Логан, ответила она: он, кстати сказать, бисексуал. Эти мне нью-йоркские женщины.

  Суббота, 19 декабря

Иду на 47-ю, надеясь поймать Розу или Джакинту. С ума я, что ли, спятил? Сколько клиентов они перепробовали за те полгода, что прошли после нашей ночи? Как бы там ни было, найти их мне не удается, и я не без облегчения смываюсь. У меня от Таймс-скуэр и ее боковых улочек мурашки по коже бегут. И неужели я столь нелепо сентиментален, что думаю, будто разделил с этими девушками нечто исполненное значения? Что мы могли бы встретиться, повспоминать то да се, что между нами существует некая связь? Да, я столь нелепо сентиментален. Нет дурнее старого дурня, Маунтстюарт.

Ситуация с Жаном-Карлом разрешилась сама собой. Я, наконец, получил от Бена чрезвычайно загадочное письмо, в котором он говорит, что «швейцарское приключение», возможно, и стоит того, чтобы им заняться. Затем следует весьма иносказательный пассаж: «Если ехать отдыхать в Швейцарию, то ехать придется только тебе. Я туда отправиться не смогу. Однако, если все пройдет успешно, тогда я мог бы, анекдотическим образом, притвориться, что тоже был там. Если же, с другой стороны, тебе там не понравится, то с этим разочарованием тебе придется справляться самостоятельно». Надо полагать, все это означает, что коли дело обернется дурной стороной, вину на себя должен буду взять я – и грязь прилипнет только ко мне. Бену требуется «возможность все отрицать», так, по-моему, это называется. Однако, если мы наживем состояние, Бен его примет. Необходимо все обдумать.

  Четверг, 31 декабря