Нужна ли Америке внешняя политика?

В 1971 и 1972 годах президент Ричард Никсон и председатель Мао Цзэдун восстановили дипломатические контакты, и не потому, что американская и коммунистическая идеологии стали более совместимыми, а благодаря их соответствующим геополитическим потребностям. Во время начального периода возобновившихся контактов распространялось много невинного вздора о том, как, дескать, «неестественно» было отчуждение между американским и китайским народами. Как будто бы сближение между ними заполнило какую-то подспудную эмоциональную потребность с обеих сторон. В жизни все было гораздо прозаичнее. Китай за всю свою долгую историю практически не имел опыта контактов с другими обществами на основе равенства. На протяжении большей части истории он доминировал в регионе; в XIX веке и в первой половине ХХ века он подвергался унижению со стороны империалистических держав. До этого он чувствовал себя очень уверенно, когда был в состоянии оставаться в стороне и не самоустраниться, будучи культурой, уникальность которой ставила его вне досягаемости извне, – и вплоть до 1500 года он также был самой передовой нацией в науке и технике. Для Китая не было ничего противоестественного быть в стороне от Соединенных Штатов.

Нельзя также сказать, что в 1971 году имела место широкая общественная поддержка требования в Соединенных Штатах относительно открытия Китая. Если и было в этом плане какое-то общественное давление, то исходило оно не из геополитики, а из общей идеи того, что «хорошие отношения» – это то, что надо и должно быть, и что холодная война должна быть закончена, лучше всего путем преодоления враждебности в виде некоего психологического проявления.

Обе страны свело вместе осознание их руководителями общей угрозы. Китайские руководители обратили внимание на грандиозное наращивание советской военной мощи вдоль своих границ, включая ядерные ракеты и 40 современных боевых дивизий, – свыше одного миллиона человек. К 1969 году Китаю стало очевидно, что марксистская теория не только не защитила его от советского военного давления, но предоставила предлог для этого, поскольку недавно провозглашенная доктрина Брежнева утверждала наличие особого права у Кремля использовать военную силу в рамках коммунистического мира с целью обеспечения его единства.

Для Соединенных Штатов возможность совпала с необходимостью. Под воздействием вьетнамской войны Соединенные Штаты – или, чтобы быть более точным, Ричард Никсон – осознали роль, которую мог бы сыграть Китай в установлении нового баланса сил в Азии. В геополитических терминах имели место мощные причины для сближения с Китаем в противовес Советскому Союзу – для того, чтобы либо сдерживать его, либо побудить его начать серьезные переговоры. Появилась возможность изолировать Ханой и тем самым подстегнуть окончание вьетнамской войны. Сохранялась уверенность в себе в условиях болезненного ухода Америки из Индокитая. А в итоге представилась возможность продемонстрировать неослабевающий потенциал Америки в деле конструирования международной обстановки, которая становилась многополярной.

Новые связи между Китаем и Соединенными Штатами процветали до тех пор, пока обе стороны были в состоянии концентрироваться на общей цели сопротивления тому, что их совместные коммюнике описывали как «гегемонию». Проще говоря, это означало выступление против советских попыток разрушить глобальный или азиатский баланс сил и подразумевающуюся договоренность относительно соответствующей стратегии, направленной на достижение этой цели.

Даже тогда различные истории и геополитические ситуации двух сторон становились причиной расхождений по тактическим вопросам. Пекин, находясь под прямой угрозой, ратовал за решительную конфронтацию с Москвой. Вашингтон перед лицом союзников и своенравного общественного мнения, требовавшего непременного учета, делал упор на тактике, которая давала бы Москве возможность урегулировать или снять с себя бремя ответственности за конфронтацию. Китай с подозрением относился к любым переговорам между Вашингтоном и Москвой, открыто выражая озабоченность тем, что появление прогресса подорвет готовность Запада противостоять Советскому Союзу. Он, безусловно, опасался, что дело могло дойти до какой-то неопределенной американо-советской договоренности в ущерб Китаю, хотя бы только тем, что Советскому Союзу будет позволено направить свое внимание на Азию. Со своей стороны Пекин стремился соревноваться с Москвой в развивающемся мире, пытаясь заинтересовать радикальные движения, и это часто становилось причиной его поддержки лидеров или дел, которые вряд ли были в числе приветствуемых Америкой.