Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

– Вот. Хозяин очень расхваливал… – Ощутив неловкость, он кивнул молчаливому мужчине и перевел взгляд на Гу Юшэна, снимая с пояса кошель и кладя на стол. – Я немного потратил.

Гу Юшэн отпил вина и посмотрел на Тан Цзэмина.

– Мое имя Сяо Вэнь, – вновь привлек к себе внимание лекарь, растягивая губы в улыбку.

– Меня зовут Лю Синь, – обернувшись, поклонился юноша, – а это Тан Цзэмин.

Мальчик с пару секунд смотрел на лекаря, который сразу же перевел на него свой внимательный взгляд, и коротко кивнул. Затем подошел к Лю Синю.

– Вы, должно быть, устали с дороги? Я покажу ваши комнаты, – указал в сторону лестницы Сяо Вэнь, перехватывая узелок.

Поблагодарив его и поднявшись следом, они зашли в небольшую комнатку в конце коридора.

– Вот. Места немного, но зато комнат вдоволь.

– Все в порядке, спасибо, господин Сяо, – снова поклонился Лю Синь.

– Ты не намного младше меня, так что можешь обращаться ко мне просто Вэнь-гэ, – посмеиваясь, замахал рукой тот.

– Хорошо.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – потянулся к Тан Цзэмину лекарь.

Пригнувшись, Тан Цзэмин шустро юркнул под узкой ладонью и нырнул в комнату, становясь рядом с Лю Синем:

– Я останусь с ифу.

– С и-ифу?.. – поперхнулся Сяо Вэнь, в следующее мгновение скрывая свою растерянность за улыбкой и переводя взгляд на Лю Синя.

– Да, спасибо вам за вашу доброту, старший брат, но мы останемся вместе.

Лю Синь положил руку на плечи Тан Цзэмина, чувствуя, что напряжения в нем самом было не меньше. В конце концов, они пережили слишком многое, чтобы разлучаться в незнакомом месте. Да и утруждать хозяина с подготовкой еще одной комнаты в самом деле не хотелось.

– Что ж… – неловко поджав губы, кивнул Сяо Вэнь, передавая им сверток с одеждой. – Отдыхайте. Чуть позже я позову к ужину.

– Спасибо за заботу.

Спустившись по лестнице, Сяо Вэнь перехватил чарку вина, которую уже поднес к своему рту Цзин, и опрокинул в себя, чуть поморщившись.

– Почему Тан Цзэмин зовет этого юношу ифу?

Гу Юшэн подлил ароматного грушевого вина в свою чашу и выдохнул, прежде чем выпить.

– Он привязался к нему, пока мы торчали в том городе.

– Такие привязанности ему ни к чему, – сухо сказал Цзин, отбирая свою чашу у лекаря и вновь наполняя ее.

Подумав немного, лекарь опустился на стул.

– Все в порядке. Пусть и дальше зовет его ифу.

– М-м? – Цзин поморщился, наблюдая, как его наполненная чарка снова кочует в чужие руки.

– Кому, как не нам – сиротам войны, – понять такую привязанность? Помните, в ученичестве я звал нашего старшего брата «ифу» и везде бегал за ним в первые годы обучения? – Тень грустной улыбки скользнула по лицу Сяо Вэня.

– Он был старше тебя всего на тринадцать лет и плевался, когда ты таскался за ним, дергая за подол халата, – усмехнулся Гу Юшэн.

– А потом он попросил называть его шишу[20]? – подал голос Цзин, на что Гу Юшэн поджал губы и отвернулся.

– Да, верно, – рассмеялся Сяо Вэнь, предпочитая не замечать напряженной атмосферы между этими двумя. Иногда лучшее решение проблемы – ее игнорирование.

– Почему же ты до сих пор зовешь наставника старшим братом?

Кинув взгляд на Цзина, Сяо Вэнь вздернул брови, снова отбирая у него вино:

– Я уже вырос, какой он мне шишу?

Все трое хмыкнули и посмотрели в разные стороны.

– Верно, много времени утекло, – тихо сказал Гу Юшэн, проводя ладонью по своей щетине и уставшему лицу.

В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь стуками чаш о стол и льющимся вином. Все трое вспоминали давно минувшие дни, когда такие сборища были частыми и заканчивались всегда по-разному. Даже в то время Сяо Вэнь так и норовил отобрать чье-то вино, приговаривая, что сам он предпочитает целебный чай, но в лечебных целях можно и пропустить иногда по чарке. В ушах всех троих разносились радостные приветственные выкрикивания и смех, но трое людей напротив друг друга, прошедшие через груды трупов и реки крови, были уже закалены жизнью, и все, что им оставалось, – это прислушиваться к отдаленным голосам, возрождая в памяти лучшие годы их жизни.

Окинув взглядом двух мужчин, Гу Юшэн усмехнулся, опрокидывая в себя глоток грушевого вина.

Глава 17. Заколка и рисовая бумага