o 0a115616b968c99b

Марфа посмотрела на вечернее, холодное, зеленоватое небо, и, соскочив с лошади, - была

она в бриджах и коротком плаще, - обернулась к мужу: «Правильно, что ворота открыли. И

парадная дверь тоже открыта».

Виллем спешился, и, поцеловав ее в лоб, мягко ответил: «Ты иди. Я сам тут всем займусь.

Иди к девочке».

Марфа стянула плащ и, сняв шляпу, бросив их на сундук, встряхнула косами. «Что там,

мистрис Доусон? - спросила она у экономки, что вышла в переднюю.

-На рассвете началось, - вздохнула та. «Мистер Питер так и сидит там, у опочивальни, я ему

бокал вина теплого принесла, и бисквиты».

Марфа быстро вымыла руки в кабинете у сына и увидела на столе открытую Библию.

-Поднимаю глаза свои к горам, - тихо сказала женщина, - откуда придет мне помощь? От

Господа, создателя неба и земли».

Она перекрестилась, и, взяв подсвечник, - уже вечерело, - пошла наверх.

Сын сидел у двери опочивальни, вертя в руках пустой бокал. Марфа присела и, обняв его,

сказала: «Ты не плачь, милый, не надо. Посидите там с Виллемом, я тебя позову».

Питер, как в детстве, вытер лицо об ее руку. «Рэйчел так кричит, матушка, так кричит. А я

ничего не могу сделать. Почему так? - он тяжело вздохнул и Марфа ласково проговорила:

«Так только Господь один, может, сыночек. А ты пока вот пройдись, посмотри, - все ли везде

открыто, может, мистрис Доусон, забыла что-то».

-Хорошо, матушка, - он сглотнул и поднялся. Марфа проводила сына глазами и подумала:

«Ничего она не забыла, ну мальчик хоть при деле будет».

Она услышала из-за двери страшный, звериный крик, и, перекрестившись, подняв свечу, -

зашла в опочивальню.

-Ты выпей, - сказал ласково Виллем пасынку. «Я, как мать твоя Уильяма рожала, тоже выпил

– для храбрости. Вы-то все тогда здесь были, в деревне».

Нюрнбергские часы пробили девять вечера, и Питер, приняв бокал, помолчав, ответил: «Уже

пятнадцать часов, адмирал, как все началось, ну нельзя же столько мучиться».

Виллем раскурил трубку: «Да, твоя мать как раз тогда у отца мистера Джона была, пришла

домой, как раз вечером – уже со схватками. А к полуночи Уильям и появился».

-Ну вот видите, - вздохнул пасынок.

-Да, - усмехнулся адмирал, - ты не забывай, это у нее пятый ребенок был. И у Рэйчел в

следующий раз легче все пройдет. Ты мне скажи, что там Дэниел затевает, ну, с землей в

Новом Свете – прибыльно это?

Питер вдруг широко улыбнулся и кивнул на клуб дыма. «Сами же курите, адмирал. Сейчас я

вам все распишу».

Он взял перо и Виллем облегченно вздохнул: «Господи, ну, успокоился вроде. Хотя что это я

- у меня самого руки тогда тряслись, а мне пятьдесят почти исполнилось».

-Вот, - Питер показал ему ровные столбики цифр, - двести процентов доходности, даже

учитывая затраты на обработку и перевозку. А цена за фунт табака только поднимается.

Только, - он замялся и, наконец, решительно продолжил, - все равно, адмирал, я тут говорил

с кое-кем из Виргинской компании, - они все о рабах думают, ну для обработки земли.

Адмирал сочно выругался, и добавил: «Ну, Дэниел не такой человек, чтобы рабами владеть,

уж ты мне поверь. Кстати, - он усмехнулся, - мать твоя, сейчас, как Беллу в Амстердам

повезет, заодно, рукопись мою захватит. Ну, - Виллем закинул руки за голову, и потянулся, -

сначала все-таки пусть дома издадут. Там и святой отец руку приложил, о Японии, в

основном».

Питер вдруг улыбнулся: «А трудно это, адмирал, - отцом быть?»

Виллем встал, и, погладив его по голове, выбив трубку в камин, ответил: «Да нелегко,

мальчик мой. Но ты справишься, - он, было, потянулся за табаком, как с порога раздался

женский голос: «Сыночек!»

-Иди, - адмирал перекрестил пасынка и подтолкнул его к двери. «Иди, Питер Кроу, вот

сейчас отцом и станешь».

-Все хорошо, - сказала мать, быстро поднимаясь по лестнице. «Так и не переоделась, -

подумал Питер, увидев засученные рукава ее рубашки. Он вдохнул запах жасмина и

решительно толкнул дверь опочивальни.

Внутри было почти светло – вдоль стены были зажжены свечи. Питер увидел открытые

крышки сундуков, выдвинутые ящики изящного, лакового бюро китайской работы и, услышав

крик, взяв ее за плечи, - она сидела на краю кровати, раздвинув ноги, - твердо сказал:

«Ничего не бойся, милая, я тут, я с тобой».

Она кивнула, не прекращая кричать, и, миссис Стэнли, что стояла на коленях, подняла

голову: «Еще немножко девочка, ну, постарайся».

-Я тут, - шепнул Питер, удерживая жену сзади, - я тут, я люблю тебя.

-Головка, - улыбнулась Марта. «Темненькая, доченька, давай, милая, совсем чуть-чуть

осталось».

Рэйчел схватила его за руку, и, откинувшись назад, громко застонав, выдохнула. Питер еще

не понял, что случилось, как в опочивальне уже раздался другой крик – обиженный, громкий,

негодующий.

Миссис Стэнли перерезала пуповину и рассмеялась: «Первенец, мистер Кроу, - мальчик!

Держите внука, миссис Марта. Сейчас легче будет, милая, - она ласково стерла пот со лба

Рэйчел и опять наклонилась.

Сын кричал, широко открыв рот, и Питер, протянув руки, приняв его, укачивая мальчика,

сказал: «Здравствуй, мой хороший! Здравствуй, пойдем, к маме тебя отнесу».