o 0a115616b968c99b

-Люди, - еще успел подумать он, опуская голову к пахнущим свежей кровью костям, рыча от

голода, разрывая зубами хрящи.

Наевшись, он заснул, укрываясь своим разодранным, сшитым из волчьих шкур, одеялом,

чуть вздрагивая, бормоча что- то во сне, готовый в любое мгновение защитить свою еду. К

вечеру похолодало, и, проснувшись, обсасывая кость, он ощутил, какая тяжелая и горячая у

него голова.

-А ведь я не болел, - подумал мужчина. «Даже тогда, в апреле, когда все погибли, и я

отморозил пальцы – не болел. И сейчас не буду, - он с трудом поднялся, покачиваясь.

Собрав кости в старый, из кожи тюленя мешок, он обернулся, - над тундрой играл чудный,

багровый с золотом, закат.

-На восток, - прохрипел он. «На восток, слышишь?»

Он сжал распухшие, покрасневшие, потрескавшиеся руки на эфесе шпаги, и медленно, еле

двигаясь, пошел туда, где небо было окрашено в глубокий, темно-синий цвет, где уже были

видны бледные, едва заметные звезды.

Мужчина подумал: «Надо еще поспать. Я не могу, не могу, я так устал. Нельзя спать ночью,

даже сейчас, летом – холодно, и звери чуют тех, кто слабее. Днем их нет, днем тепло – я

буду идти до рассвета, а потом посплю».

Море чуть поблескивало в лучах заходящего солнца, и он вздохнул: «Жалко корабль. Но еще

одной зимовки во льдах она бы просто не вынесла. Девочка моя, прости меня, что мы тебя

там бросили, одну. И людей жалко, - он вспомнил одинокие, увенчанные камнями холмики на

их пути, или просто – уложенные в ледяные расселины трупы, скорчившиеся, заледеневшие.

-Остался один, - прошептал он. «Если бы не тот айсберг, мы бы выжили, наверное, все

пятеро. Пятеро из семидесяти. А теперь – один».

Подул резкий, внезапный, северный ветер. Дрожа, стуча зубами, мужчина подумал: «Если я

лягу здесь, у этого камня, звери меня не найдут. Лягу и посплю, а утром поднимусь, и пойду

дальше. Обещаю».

Он погладил свое одеяло и вдруг одернул себя: «Нельзя! Надо идти, слышишь?»

Мужчина шел, согнувшись, пересиливая боль в ноге, взбираясь на маленькие, с плоскими

вершинами, холмы, спускаясь в распадки, слыша за собой вой ветра и, - вдалеке, - зов

какого-то зверя.

-Звезда, - пробормотал он. «Почему так низко?». Звезда приближалась, двигалась, и он,

кашляя, выплевывая мокроту, шепнул себе: «Я полежу. Просто полежу немного и все».

Мужчина опустился на мокрый, холодный мох и пополз, стиснув зубы, приказав себе:

«Нельзя! Нельзя лежать! Надо идти, тебя ждут там, тебе нельзя умирать!»

Свет внезапно оказался совсем рядом, и он, закрывшись рукой, вцепившись пальцами в

землю, борясь с тяжестью в голове, - потерял сознание.

-Тепло, - подумал он, не открывая глаз, - господи, как тепло, сколько лет мне уже не было так

тепло – не помню.

Мужчина с трудом поднял веки и осмотрелся – он лежал в чистой, уютной палатке из шкур.

Совсем близко – руку протяни, - жарко горел костер, над которым, в оловянном котелке, что-

то побулькивало. Приятно, легко пахло травами.

Он провел рукой по телу, - одежды не было, - и, почувствовав, что краснеет, потянул на себя

меховое одеяло. «Это не мое, - еще успел подумать он, проваливаясь в сон, - глубокий,

бесконечный, темный, как вода океана.

Мужчина проснулся от чьего-то ласкового прикосновения. Он поднял ресницы и ощутил

свежесть воды у себя на лбу.

-Тише, - сказал нежный голос. «Сейчас я дам вам поесть, и спите. У вас был жар, и вы очень

исхудали. Когда немного оправитесь, - займемся вашими пальцами. Все будет хорошо».

-Ангел, - подумал мужчина, жадно глотая воду из оловянной кружки. «Это ангел». У ангела

были большие, лазоревые глаза и коротко стриженые, белокурые волосы.

-Здравствуйте, кузен Ник, - ангел ловко и аккуратно подоткнул вокруг него меховое одеяло.

«Я рада, что вы живы».

Мэри зачерпнула оловянной ложкой бульон, и поднесла его к губам Ника. «Вкусно, - сказал

он, потянувшись за еще одной. «Кузина Мэри, но как….

-Потом все узнаете, - она улыбнулась. Женщина была в бриджах и матросской куртке, вокруг

шеи был повязан грубый, серый шерсти шарф. «Вас нашла моя Энни, помните же ее? -

женщина потянулась за холщовой салфеткой, и вытерла его темную бороду. «Они с Джоном,

это мой пасынок, как раз на охоту шли, с фонарем, бить тюленей».

Мэри отставила пустой котелок, и весело сказала, развернув кусок тюленьей кожи: «А теперь

– ворвань! И не надо кривиться, кузен Ник, у меня никто еще не болел цингой и не будет».

-Капитан, - какой-то заросший бородой до глаз мужчина просунул голову в палатку, - мы

закончили чинить лодку, взглянете?

Ник, было, приподнялся, но Мэри, усмехнувшись тонкими губами, сказала: «Лежите

спокойно. Капитан – это я».

Он внезапно покраснел и пробормотал: «Мне надо…»

-Не то, что бы я там чему-то удивилась, - Мэри поднялась, - ну да ладно. Мистер Браун, -

обратилась она к мужчине, - помогите, пожалуйста, капитану Кроу. Я посмотрю, что там с

лодкой. А вы потом спите, кузен, - она улыбнулась, и, откинув полог, вышла из палатки.

-Она – капитан? – изумленно пробормотал Ник.

-Да уж получше многих, кого я знал, - пробормотал Браун, потянувшись за оловянной

миской, подсовывая ее под одеяло.