o 5052d2fabc54b2e7

легкий флирт с парнями своего возраста еще куда ни шло, но так откровенно пытаться

склеить преподавателя?! В мою голову это отказывалось укладываться.

Вс

‒

е что попрошу? в

‒ голосе преподавателя появилось притворное смущение.

К

‒ онечно, магистр Глеб. Мы просто обязаны вас отблагодарить! п

‒ родолжали «акулы».

Если честно, то я была в полном шоке. И после этого некоторые мадмуазели имеют

наглость называть меня «низшей», да я образец целомудрия!

‒ Ну-у-у, раз вы настаиваете, ‒ протянул преподаватель. ‒ Тогда я приглашаю каждую из

вас вечером в свою лабораторию, я думаю, мы там найдем, чем заняться. Вы же мне не

откажете?

«ЧТО О

‒

О

‒

О

‒ ?» ‒ едва не заорала я. Помешала мне накатившая невесть откуда волна,

которая накрыла с головой.

‒ Конечно, как вы могли такое о нас подумать? Мы дамы чести! ‒ заверили будущие

«фрейлины».

‒ Ловлю вас на слове, милые мои! ‒ на лице брюнета цвела улыбка Чеширского Кота,

который за один раз съел миску мышей, выпил литр сметаны и похитил сердце породистой

кошечки. ‒ А сейчас мои хорошие, ‒ продолжил магистр, ‒ разрешите мне сделать

небольшой заплыв подальше от берега!

Будущие фрейлины согласно захихикали и, разомкнув свой акулий круг, выпустили

преподавателя из водного плена. Зельевар неспешно выплыл, даже умудрился показательно

поиграть под водой мускулами, чем вызвал новую волну восторженных охов-вздохов, а затем

нырнул куда-то в глубину, чтобы выплыть в метрах сорока от берега.

За всем этим я наблюдала с показательным равнодушием, хотя в какой-то момент

пожалела, что не взяла с собой боевые туфли на каблуках

‒ очень хотелось кинуть в одну из

«акул», чтобы заткнулись, перестали верещать и раздражать меня своим хихиканьем.

181

Успокоилась я только тогда, когда Глеб от них отплыл, и его «приглашённые дамы», наконец,

замолкли, перестав испытывать к преподавателю показательный интерес.

Снова закрыв глаза, и погрузившись в водную медитацию, я довольно улыбалась

солнышку, плещущим волнам, крикам чаек, не спеша барахтала ладонями и ступнями в воде,

наслаждалась обстановкой.

Э

‒ ля, ты далеко отплыла от берега! и

‒ з-ниоткуда услышала голос.

«Вот жеж, покоя от него нет! То одно, то второе!» ‒ моё раздражение проснулось и

теперь набирало новые обороты, грозя достигнуть апогея.

Глаза пришлось открыть, чтобы обнаружить Глеба в метре от себя, плескающегося в такой

же, как и моя позе, и берег в метрах пятистах.

«Отлив!» п

‒ ослушно подсказало сознание.

‒ Хорошо, я плыву обратно! ‒ согласилась я и, перевернувшись на живот, проворно

заработала руками-ногами. Все же плавать далеко от берега, в незнакомом месте ‒ верх

идиотизма.

Греблось с трудом, и мне не нравилось, что брюнет плыл рядом - это раздражало.

Т

‒ ебе идёт голубой цвет! б

‒ удто бы невзначай обронил он.

«Ах, ты, кобелина!» ‒ сорвалась я с катушек, ведь это означало что моё нижнее бельё все

же оценили по цветовой гамме.

‒ Тоже хотите меня вечером в лабораторию пригласить? ‒ не удержалась и ляпнула я, на

что имела на это полное право. В конце-то концов, комплимент был совсем

недвусмысленным! Преподаватели такие студенткам не делают!

Глеб, ни капли не смутившись, продолжал плыть дальше, а вот его белые зубы сверкнули

на солнце в широкой улыбке:

‒ Ну что ты, Элька! Я думаю восьмерых, молодых, страстных, пышущих желанием

отблагодарить первокурсниц мне хватит, ‒ все слова выделял ехидным похотливым

придыханием. Х

‒ ватит для того, чтобы заставить каждую из них...

Его глазки мечтательно закатились.

«Да вы, батенька извращенец!» ‒ в моей голове мелькали жуткие картины, того как Глеб

может заставить «акул» его благодарить. Кама-сутра отдохнула.

Мои глаза по мере его речи испуганно округлялись.

‒ ... чтобы заставить каждую из них перемыть все колбы, скопившиеся за пятьдесят лет в

моей лаборатории. Давно мечтал устроить генеральную уборку.

Клац... С таким звуком захлопнулась моя упавшая челюсть.

‒ Но, Элька, ход твоих мыслей я оценил! ‒ озорные смешинки прыгали в его голубых

глазах, ‒ Я не сплю со студентками! Правда, студентки этого уже на протяжении многих лет

не хотят понимать!

Слушая его, меня терзали противоречивые чувства и назойливые сомнения. Здесь наедине,

в далеко от берега, я не побоялась озвучить наболевший вопрос:

‒ А зачем тогда вся эта игра? Розы? Комплименты? Признания в любви в коридорах

академии? Ты же сам провоцируешь девушек на такое поведение!

‒ А это и не игра... - в его интонациях послышалась вселенская грусть, ‒ я не всегда

контролирую своё поведение, и об этом известно всем!

Н

‒ о ведь сегодня ты играешь. И это заметно...

И

‒ ногда неадекватность очень полезно разыгрывать.

Т

‒ огда ещё один вопрос: зачем ты мне это все рассказал?

182