o 746a5c7ff3383046

обновлению имело громадное влияние на изменение всего миросозерцания русских

людей, а вместе с тем и на многие явления жизни, на отношение одного класса

общества к другому. Всесторонне представить великую эпоху нашего возрождения

-- задача грандиозная. Моя цель гораздо скромнее. В своих очерках я буду

описывать только тол чему была сама свидетельницею, указывая все то новое, что

вносило в жизнь молодое поколение, но не скрывая и его слабых сторон.

Идеи шестидесятых годов давным-давно всосались в плоть и кровь русского

культурного человека, но многое, о чем тогда горячо спорили, чего добивались с

огромными усилиями, теперь представляется наивным, элементарным, а подчас и

комичным.

Скучая до невероятности в доме родственников, я со всею страстью молодости

мечтала познакомиться с кем-нибудь из "новых людей". Я приходила в отчаяние, что скоро мне придется уехать из Петербурга, а я так и не составлю себе о них ни

малейшего представления.

Но моя мечта скоро осуществилась. Недели через две после моего выхода из

института, в половине февраля того же 62 года, я с матушкой отправилась

навестить наших землячек и дальних родственниц -- Татьяну Алексеевну Кочетову

и Веру Алексеевну Корецкую, двух родных сестер, родители которых уже давно

умерли. Обе сестры владели неразделенным имением в наших краях Смоленской

губернии, верстах в шестидесяти от нашего поместья.

В судьбе обеих сестер было много общего: одна за другою они были отданы в

Екатерининский институт, обе вышли замуж вскоре после окончания в нем курса и

в то время жили вместе. Младшей из них, Вере Алексеевне Корецкой, было

двадцать два года: она прожила в замужестве за студентом всего лишь год и

овдовела уже два года тому назад. Старшая, Татьяна, вышла замуж восемь лет тому

назад, но прожила с мужем года два и по взаимному соглашению разошлась с ним

навсегда: он взял какую-то должность на юге и поселился там, оставив на руках

жены маленькую дочку Зину.

Знакомые называли обеих сестер "вдовицами", хотя старшая, Татьяна, была, что

называется, соломенной вдовой. Обе они были искренно привязаны друг к другу,

нанимали сообща одну квартиру и тратили на жизнь средства, не считая, кто из них

вносил в хозяйство больше, кто меньше. Единственным поводом к размолвке

между ними служило воспитание семилетней Зины, которую обе они горячо

любили, но Вера в свои отношения к племяннице вносила более страстности, точно

ревнуя ее к сестре, как будто досадуя на то, что ее права над ребенком менее

значительны, чем права родной матери.

Материальные средства сестер были очень скромны: Татьяна раз навсегда

отказалась от какого бы то ни было вспомоществования со стороны мужа, мечтая

только о том, чтобы он оставил ее в покое. Существовали они на деньги,

получаемые со своего имения, а также за уроки музыки и языков, которые обе они

давали в частных домах и в одном известном тогда пансионе. Обе они имели

огромный круг знакомых: младшая, Вера, по мужу знала множество студентов и

молодых девушек, а у старшей были связи в педагогическом и литературном

кругах. Они вели деятельный образ жизни: днем были заняты уроками, вечером

посещали лекции, вечеринки, и сами принимали у себя гостей два раза в месяц.

Зная мою мать за безукоризненно честную женщину, хорошо изучившую на

практике сельское хозяйство, в котором сами они ничего не понимали, они просили

ее посещать их имение несколько раз в год, внимательно приглядываться ко всему и

сообщать им, как ведет дело их управляющий, не следует ли заменить его другим,

нельзя ли поставить их хозяйство так, чтобы оно давало больше дохода. Они

предлагали денежное вознаграждение за этот труд, так как он требовал

значительной затраты времени, но моя мать просила их об одном: взять меня под

свое крылышко, перезнакомить с их знакомыми, посещать вместе со мною лекции

и чтения, на которых они бывали. Она рассказала им, как я тоскую в неподходящей

среде, как стремлюсь попасть в круг "новых людей". Сестры не только выразили

готовность взять меня под свое покровительство, но даже просили мою мать

оставить меня у них на все время нашего пребывания в Петербурге. Но та не

согласилась на это, решив, что я буду часто их посещать, если только мы поладим

друг с другом, могу и ночевать у них в экстренных случаях.

Отправляясь к сестрам в первый раз, я была на седьмом небе от счастья. Судя по

тому, что моя мать рассказывал о них, я решила, что обе они принадлежат к людям

молодого поколения.

Сестры были очень похожи друг на друга: обе среднего роста, стройные, с

мягкими, вьющимися темно-каштановыми волосами, только Татьяна была гораздо

плотнее сестры даже с наклонностью к полноте и выглядела старше свои двадцати

шести лет. Хотя одета она была в простое, черное шерстяное платье, но оно хорошо

сидело на ней и сшито было более изящно, чем у сестры. Волосы ее были зачесаны

назад "à la chinoise" {"в китайском стиле" (фр.). } и пышным узлом заколоты сзади; спереди они лежали красивыми волнами, а короткие из них причудливо завивались

разнообразными кудряшками. Такие же кудряшки вились и по шее; ее куафюра