o 746a5c7ff3383046

рассмешило, что она снова и снова принималась хохотать.

-- Не попала? Ну, что делать! Я все же рада, что Верусю рассмешила. Цыганка по

ладони судьбу предсказывает, а я по улыбке узнаю характер. Думала я, что

крестница моя к себе строгонька, а еще более строга к людям. А вот улыбка-то ее

мне все и выдала: вижу, что Веруся на редкость доброй души человек, что и

суровость-то ее вынужденная!.. Личная жизнь не задалась, бедненькой, а второй раз

ей, пожалуй, и не полюбить! И прилепилась она к своей новой вере... или как вы

там, принципами, что ли, их называете? Вот всю душу-то и хочет она в них

вложить...

И действительно, улыбка и смех Верочки, что, впрочем, редко случалось с нею,

совершенно преображали все черты ее сурового лица, делали его до

неузнаваемости добрым, мягким и детски прекрасным.

-- Вы не цыганка, тетечка, а настоящая сердцеведка! Я всегда удивляюсь, почему

ангелы не возьмут нашу Верку живою на небо! Если мы не голодаем и не холодаем,

то благодаря только Зине: Верочка боится, что это повредит ее здоровью, а сама она

давно бы и без юбки ходила, и без хлеба сидела.

Когда моя мать узнала, что к "сестрам" сейчас должны явиться гости, она

распрощалась со всеми и уехала.

Едва ли существовал в то время семейный дом, где не устраивались бы

вечеринки. Если при этом преследовали цели просветительные, то на них читали

лекции по различным предметам, нередко целую серию лекций, например, по

русской истории. В таком случае лекторы должны были указывать на те стороны

нашей прошлой жизни, о которых до тех пор приходилось умалчивать, обращать

внимание на все то, в чем могла проявиться самодеятельность общества, если бы

наш государственный строй этому не препятствовал, выдвигать тяжелое

экономическое положение народа,-- одним словом, раскрывать прежде всего

мрачные стороны нашей прошлой жизни2. Никто не интересовался более внешнею

историею -- войнами и дипломатическими сношениями. Излагать историю так, как

это делали Устрялов и Карамзин, высказывать преклонение перед внешним

могуществом России, замалчивать факты, указывающие на произвол верховной

власти,-- значило подвергать себя насмешкам и презрению3. Русских и

иностранных классических писателей в то время мало читали, и лекции по

литературе устраивались реже, чем по другим предметам. Чаще всего слушали

лекции или устраивали практические занятия по естествознанию. Все эти чтения и

занятия даже в частных домах привлекали массу народа.

Вечеринки устраивались не только с целями просветительными, но и чтобы

повеселиться: на них болтали, спорили, пели, танцевали, затеивали разные игры,

живые картины, характерные танцы, произносили экспромтов стихи и речи, речи

без конца. Когда спор обострялся и доказательства, сыпавшиеся со всех сторон, не

могли убедить многих, присутствующие требовали, чтобы тот, кому прел; мет спора

был лучше знаком, сказал речь по этому поводу. Иных и просить об этом не

приходилось,-- сами вызывались. Иногда эти речи были так длинны и

обстоятельны, что скорее носили характер лекции, которая, вероятно, показалась

бы теперь крайне элементарною, но тогда была нова для очень многих, и ее

слушали весьма внимательно. Стремление учиться и поучать других было

всеобщим и сказывалось даже на самых веселых, разудалых вечеринках. Темою

речей очень часто были какие-нибудь особенные явления в общественной жизни, а

то и просто смешные происшествия в том или другом семействе или кружке. А

когда введена была судебная реформа4, произносили защитительные и

обвинительные речи, осмеивав в них слабые стороны ораторских приемов того или

другого адвоката или прокурора.

Нередко увеселительные вечеринки устраивали в складчину. Кто-нибудь просил

знакомых уступить для такого случая квартиру, собирал с желающих

присутствовать плату по 25--50 копеек и не более, как по рублю, и вручал деньги

знакомой, закупавшей все необходимое для угощения. Если на вечеринку являлись

в знакомое семейство к людям небогатым, посетители что-нибудь приносили с

собою. Тот, кто не имел средств и на это,-- не конфузился, с удовольствием ел, что

находил на столе. Одним словом, ни хозяев, ни посетителей не стесняли

приношения.

Знакомые жили между собою тесною жизнью, часто видались друг с другом и

хорошо были осведомлены насчет материального положения каждого. Эти частые

собрания удивительно способствовали сближению людей между собою, обмену

мыслей, приобретению знаний, облегчали выработку общественных идеалов,

помогали даже в борьбе за существование: имея много знакомых, легче было

пробиться в жизни, находить занятия, без средств подготовиться к тому или иному

экзамену.

Необыкновенное оживление общества в начале шестидесятых годов было

совершенно новым явлением. Люди того времени много работали с целью

самообразования, с величайшим увлечением учили других, но в то же время и

веселились напропалую. Никогда не встречала я позже такого разудалого веселья,

не слыхала такого звонкого смеха! И это было весьма естественно: вслед за

падением крепостного права продолжались и дальнейшие преобразования,

вселявшие великие надежды на лучшее будущее5. Все, казалось, ясно говорило, что