o 746a5c7ff3383046

коробом за плечами, набитым незатейливым товаром офеней10, предназначенным

чаще всего для вознаграждения за пропетые ему песни, которые он записывал, он

пешком вдоль и поперек исходил немало губерний. Этот скиталец русской земли,

человек без пристанища, семьи и собственности (все его имущество было с ним и

на нем), во время своих вечных странствований тщательно присматривался к жизни

народа, записывал его песни, пословицы, прибаутки, поговорки, собирал о нем

экономические и другие сведения и знал его лучше, чем кто бы то ни было в то

время. Якушкин глубоко верил, что теперь, когда народ освободился из-под

помещичьей власти, он проявит свои могучие силы, если только ему не помешают

сбросить иго невежества. Горячая вера в духовные силы народа, интересные

рассказы о скитаниях, простая, открытая душа -- все снискивало любовь и

уважение к нему всюду, где только он ни появлялся.

-- А, словесник, здорово, миляга, здорово! -- проговорил Якушкин, заметив своего

старого знакомого, Николай Петровича Ваховского. Он поставил на стол самовар,

который успел захватить в кухне, так как, по своему обыкновению, вошел в

квартиру через черную лестницу.

-- А, и ты здесь, паренек? -- обратился он к Слепцову и троекратно облобызался с

ними обоими.

Странно было видеть вместе этих двух людей -- Слепцова и Якушкина, столь

различных по виду: первый -- молодой, хорошо одетый, стройный, изящный, а

второй по внешности простой мужичонко-замухрыга и несравненно более его

пожилой, они сердечно обнимались и дружески любовно разговаривали между

собой. Дело в том, что хотя Слепцов и не посвящал, как Якушкин, всю свою жизнь

на изучение народа, но, несмотря на свою молодость, и он порядочно-таки

побродил по России11, наблюдая жизнь не только крестьян, но и фабричного люда.

Вот эта-то общность интересов и сблизила между собою этих двух людей,

совершенно различных по своей внешности, привычкам и характеру.

-- Где же хозяюшки? Где сестры-вдовицы? Подавая мне их! -- закричал Якушкин,

когда заметил обеих сестер, пробиравшихся к нему среди посетителей, тесно

окружавших его.

-- Ах вы сизокрылые касаточки! -- говорил он, чмокая в щеку то одну, то другую

из них.

-- А где же наша пташечка? Чай, уж косу отрастила? Иди-ка сюда, девонька, иди!..

Подарчонок для тебя припасен!..

Когда Зина с его помощью взобралась к нему на колени, он начал вытаскивать из

своего объемистого кармана плетенки из бересты, кузовочки и разные дудочки и

свисточки.

Гости усаживаются к столу для чаепития. Вдруг звонко задребезжал звонок, точно

дернутый нетерпеливою рукой, и в комнату вошла стройная девушка среднего

роста, лея двадцати двух. Эта цыганского типа особа была поразительной красоты:

черные густые, волнистые и курчавые волосы представляли настоящую природную

шапку из мелких кудрей; такие же натуральные мелкие кудри служили как бы

оригинальною рамкою красивому лицу. Яркий румянец ее смуглых щек, черные

густые брови дугой, пунцовые, полные губы, из-под которых блестели белые, как

алебастр, зубы, живые темно-синие глаза -- все отдельно было броско, но вместе

представляло гармоническое сочетание и говорило о физической силе, здоровье и о

страстном темпераменте. Живая, жизнерадостная, она быстро проходила по

комнате, подавая руку направо и налево, по пути кидая вопросы то тому, то

другому, и, не выслушав ответа до конца, заливалась веселым смехом. Это была

сама жизнь, настоящее солнце в ореоле своих жгучих лучей, весна во всем блеске

своей обаятельной свежести, во всей прелести пышного расцвета.

-- Тетя Оля, тетя Оля! -- прыгала за нею Зина, хлопая в ладоши. Девушка быстро

повернулась к ней, схватила ее в свои объятья, но остановилась как вкопанная,

разглядывая Якушкина, которого она видела в первый раз.

-- Во какой сторонушке цвел-расцвел маков цветик? Какой же удалой добрый

молодец красну девицу-красавицу во полон возьмет? -- в упор глядя на нее и

улыбаясь, спрашивал Якушкин.

-- Вот это-то, дяденька, меня самою интересует. .-- нисколько не смущаясь,

отвечала она.-- Да здесь об этом не очень любят разговоры разговаривать...-- и,

несколько изменив тон, она громко прибавила:

-- Позвольте отрекомендоваться: Ольга Николаевна Очковская.

-- Неправда, не Очковская она, а очковая змея! Даже за один взгляд на себя она

впускает смертоносный яд в самое сердце!..-- со смехом кричал Николай Петрович

Ваковский.

-- Разве это подходящие речи для педагога и наставника? -- И Очковская, с

шутливою укоризною покачивая головой, протягивала ему руку.

-- Даже и здесь ни на шаг от пошлости! -- проговорила новая посетительница.

Точно нарочно, чтобы оттенить красоту Очковской, вновь вошедшая представляла

по внешности совершенную ей противоположность: с темным, угреватым лицом,

неладно скроенная, высокая, с коротко остриженными прямыми волосами, с

непропорционально длинными руками и ногами, с гнойными подслеповатыми

глазами, она была очень непрезентабельна. Ее физиономия была антипатична и

потому, что она всегда имела вид чем-то недовольной.

-- Мое нижайшее почтение...-- быстро вставая, раскланиваясь с преувеличенною