o a3f5f3fb25c31a8f

Александр Петрович погасил красные. В ящике зажглись белые огни, как-то несуразно

расположенные на разной высоте.

— Рыбаки с сетями, — неуверенно сказал я.

— Правильно, — хихикнул Голубчик. — А какие рыбаки? Длина? Чем ловят?

Я промолчал.

Теперь в ящике один за другим зажигались огни. Красные, белые, зеленые… Они мелькали в

глазах. Я совсем растерялся.

— Так, так, — приговаривал Александр Петрович. — Ведь все это может встретиться в море,

голубчик. Поздно будет решать, что это за огни, действовать надо. Хватит.

Он заглянул в экзаменационный листок, сделал какую-то пометку. Мне показалось, что капитан

поставил двойку.

— Ну что ж, голубчик. Я бы на вашем месте поплавал еще некоторое время третьим

помощником. Идите и приходите, когда будете знать все как следует. Ведь это элементарно.

Я комкал в руках платок. Мне хотелось сказать, что все знаю и сам не понимаю, отчего так

плохо отвечал, но язык не поворачивался. Я боялся, что на мои объяснения последуют гневные

реплики Голубчика. Я молча выслушал еще несколько замечаний о людях, которые пытаются

занять высшую должность, не имея на то никаких данных, о том, что правила надо знать как

«Отче наш», и наконец был отпущен.

Выйдя из инспекции, я сразу попал в толпу изнывающих от волнения штурманов. Мне задавали

десятки вопросов. Как, что спрашивал, выдержал ли?

— Выдержал, — сердито ответил я, — на старпома. Александр Петрович обещал послать на

лучшее судно пароходства.

Оставив изумленных товарищей обсуждать такой невероятный случай — сдавал на второго, а

сдал на старшего, — я понуро поплелся на пароход.

— В порядке? — спросил капитан.

— Да нет… Не сдал, — смущенно ответил я. — Проклятый Голубчик зарезал. Не хотел я к нему

идти и все же попал.

— Что-нибудь заумное спрашивал?

— Вот посмотрите сами, — заволновался я. — Ведь это черт знает что!

Я схватил бумажку и начертил расположение красных огней. Капитан мельком взглянул на

листок.

— Очень просто. Буксир на ходу с тремя баржами потерял управление, — быстро ответил он.

— Не очень сложно.

Действительно! До чего же просто! Вот шляпа…

— Что еще? — довольно спросил капитан.

— Много всяких вопросов было. По астрономии такое завернул, ой-ой!

— А что именно? — насторожился, как почуявший добычу пойнтер, капитан. Ему очень

хотелось показать, что он может ответить на все вопросы Голубчика. Но я ему этой

возможности не дал.

— По луне… Что теперь делать будем? Снова в третьи переходить?

Лицо у капитана сделалось кислым.

— Что делать, что делать! Оставлю вас в ремонте вторым. На свою ответственность. Не в

море… Но имейте в виду… Техминимум должен быть сдан. Без него вам вторым плавать не

дадут. Поняли?

— Понял. Да я бы сдал, если бы не Голубчик… — затянул я старую песню, но капитан так

посмотрел на меня, что отпала всякая охота вспоминать о техминимуме.

Через три месяца я хорошо выдержал экзамен в комиссии при Моринспекции. К моему счастью,

Голубчик в тот день отсутствовал. Он уехал в командировку. Теперь я с полным правом занимал

должность второго помощника капитана. Но надо честно сказать, поработал я здорово!

Переворошил много книг, все вспомнил и нашел ответы на вопросы Александра Петровича.

Ничего заумного в них не было.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны Голубчик ушел из пароходства. Он был

стар, болен, да и хлопотливая работа в Моринспекции взяла свое. Он перешел в Центральный

научно-исследовательский институт морского флота. Там было спокойнее. Никто особенно не

жалел об его уходе. Начальство освободилось от въедливого и чересчур принципиального

подчиненного, подчиненные — от строгого, желчного и ворчливого начальника. Штурманская

молодежь открыто радовалась. Можно будет наконец свободно вздохнуть, не надо дрожать

каждую вахту в ожидания разноса Голубчика.

Может быть, память об Александре Петровиче Смирнове так бы и осталась в морских

рассказах. Его вспоминали бы как знающего капитана, лихого швартовщика, вспоминали о его

чудачествах, о вопросах, которые он задавал на техминимумах, может быть… но грянула война.

…Начальник Балтийского пароходства Никон Яковлевич Безруков сидел в своем кабинете и

мучительно раздумывал о тяжелом положении в пароходстве, о том, что многих штурманов и

капитанов мобилизовали на военный флот, и если дело пойдет так, то скоро некому будет

плавать на торговых судах. Вот и сейчас у Железной стенки стоит без капитана теплоход «Иван

Папанин». Только вчера молодой капитан этого теплохода Дмитрий Адамович Глазко получил

предписание немедленно явиться в военкомат и, не сдавая судна, сошел с борта. А рейс

предстоял серьезный и опасный, любого туда не пошлешь. «Папанин», не задерживаясь, должен

уходить в Таллин, эвакуировать раненых.

«Кого же все-таки назначить на «Папанина»?» — в который раз задал себе вопрос Безруков и

закурил новую папиросу.

В дверь просунулась голова секретарши.