o a8f4e5e3a1273b3b

В молодости дед несколько лет служил в Белоруссии, поэтому баба знает много

белорусских словечек и поговорок.

Я лежал и слышал, как пришла со двора Маргарита, с грохотом бросила в коридоре

железные совок и лопатку, крикнула:

- А где Саша? - и баба ей ответила тем же оскорбленным голосом:

- Вон твой Саша, в детской, ходит-ищет: «а где здесь у меня был пятый угол?»

Маргарита ничего не поняла, погрохотала в коридоре фанерным своим ящиком с

игрушками, и опять хлопнула дверью - побежала во двор, к друзьям. Уже на лестнице

слышен был ее пронзительный вопль: «Юсупка! Только попробуй своим проклятым

самосвалом наезжать...» - и все затихло. Маргарита оракул и лидер всей дворовой

малышни. В этом она не в меня и не в Ирину, а наверное, в бабу с дедом.

Потом пришел дед, и я слышал, как баба кормила его на кухне и они о чем-то тихо

переговаривались.

Зазвонил телефон. Я перевернулся на спину, протянул руку и снял трубку. Это звонил

Гриша.

- Ага. Ну, слушай, - не здороваясь, начал он. - Звонил я, значит, туда...

- Куда? - тупо спросил я, и сразу спохватился, и выкрикнул: - Да, да! Слушаю!

- Твой веселый действовал не один, их двое было... Товарные вагоны обчищали...

Обходчик помешал, они его убрали... - Григорий говорил медленно, не договаривая, не

называя, как водится, имен... - С кражей этой, квартирной, конечно, не было придумано

заранее, но когда взяли - сориентировался и быстро сообразил...

- ...что даже удобнее отсидеться у нас под крылом, - глухо продолжил я. - Ну, спасибо

тебе, Григорий.

- Не за что, хрыч... Дело попало к парню одному, с которым вместе работали. Завтра

подробнее расскажу.

Я положил трубку. Значит, такое дело... Значит, месяц я танцевал на ниточках под

управлением артиста Сорокина. Все прекрасно было задумано, и следователь попался

удобный - замечательный олух Саша. Да вот, оказия - транспортники, черти, хорошо

работают, замели...

В этот момент в комнату вошла баба и присела возле меня. На вилке она держала

горячий, поджаристый, с янтарными боками, пирожок.

- Баб, - спросил я, - в кого я такой бездарный?

- Ты не бездарный, - ответила она, - просто ты занят не своим делом.

- А какое мое дело? - полюбопытствовал я, - ты укажи мне, я побегу его делать.

- Не лезь на рожон, - сказала баба устало, - ты спросил, я ответила... На вот, первый

пирожок попробуй, - и спросила, дружески подтолкнув меня локтем: - Саня, а ты что - так

и не придумал повода для встречи?

Я сказал ей с тихим отчаянием:

- Чего ты веселишься? Ты знаешь, кто она? Она дочка твоего Булдыка.

Я еще в жизни своей не видел, чтобы человек так вытаращивал глаза. Я даже испугался

за бабу. Это мне уже показалось каким-то фокусом, чудовищной демонстрацией

сверхъестественных возможностей человеческого глаза. Чтобы вывести ее из шокового

состояния, я кивнул на пирожок и спросил:

- С картошкой?

- С капустой, - пролепетала баба. - Саша, ты нас убьешь.

- Ты всю жизнь знаешь, что я люблю с картошкой, и всю жизнь печешь с капустой, -

сказал я, - для своей Маргариты, - снял пирожок с вилки и стал машинально жевать его.

- Это серьезно? - трагическим голосом спросила баба.

Она так и сидела с поднятой вилкой, как Нептун с трезубцем.

- Очень. Я ее люблю.

Баба медленно, как-то лунатически поднялась и, не глядя на меня, вышла из комнаты. И

в это время зазвонил телефон. Я снял трубку.

- Привет, Санек! - крикнула Ирка из столицы нашей Родины.

- Здорово, - буркнул я.

- Ну, как вы там? Как вы живете?

- Нормально, - сказал я, - как ты?

- Ой, Санек, такая неприятность у нас! Я ведь чего звоню...

- А что случилось? - быстро спросил я.

- Ну, так ведь в той посылке, что баба нам прислала, обе банки с айвовым джемом

разбились.

- Ну, - я ничего не понимал. - А что случилось?

- Банки с джемом разбились, обе. Начисто. Без джема мы остались, ты так бабе и скажи.

- Ирка, - спросил я, - а что у тебя случилось-то?

- Тьфу! - воскликнула моя божественная сестра. - Позови бабу к телефону!

И тут я понял наконец, что у нее случилось. Несчастье стряслось. Беда. Банки

разбились. Обе. Начисто.

- Слушай, - тихо спросил я, - а ты собираешься зимой приехать?

- Зачем? - спросила она.

- Ты собираешься зимой приехать?! - заорал я. - С ребенком повидаться?!

- Ты что, с цепи сорвался? - как-то беспомощно проговорила она. А я и в самом деле с

цепи сорвался.

- Ты ребенка своего собираешься увидеть?! - орал я, - ты хоть помнишь, что у тебя дочь

есть?! Или ты совсем с той сигаретой на канате запрыгалась?!

- Что ты кричишь, Саша, подожди, - слабо доносился до меня Иркин голос.

- Ты хоть помнишь еще, что ты - мать? - гаркнул я в последний раз, потому что в горле у

меня пересохло, и голос осекся. И в наступившей тишине Ирка как-то речитативно и

торжественно сказала:

- Помню... У меня скоро будет ребенок, Саша.

Я молчал. Не понял.

- В каком смысле? - спросил я.

- Ну, ты что-о... - тихо протянула она, и я все понял.

- Ира... а ты... это... ну... ты... как... того... - забормотал я и вдруг захохотал, безумно, до

слез, хотя мне было совсем не до смеха, совершенно не до смеха, даже наоборот. Я хохотал

до икоты, а Ирка кротко ждала, когда это кончится.