О чем я молчала. Мемуары блудной дочери

Почти каждое утро отец выходит из дома около пяти. Перед тем, как поехать в мэрию, он любит прокатиться по городу, иногда заглядывает в пожарные части и на санэпидемстанции и частенько наведывается на большой фруктовоовощной рынок Тегерана, к его неофициальному начальнику хаджи Тайебу. Поговаривают, что раньше тот сам устанавливал цены на рынке, запугивая торговцев. Отец гордился, что ему удалось приручить Тайеба и заставить его соблюдать муниципальные правила и постановления.

У матери имелась своя шпионская сеть, с помощью которой она вмешивалась в городские дела. В чем-то она знала Тегеран гораздо лучше отца. Всю свою взрослую жизнь она бродила по улицам города в поисках самых качественных товаров и выгодных цен, торговалась, умасливала, ссорилась и заводила друзей среди хозяев магазинов. Она знала, что торговцы фруктами припрятывали лучший товар и продавали его богатым клиентам по завышенным ценам; друзья и знакомые названивали ей и доносили на мясников и пекарей. Чувственность, которой ей так не хватало в личных отношениях, проявлялась в ежедневных вылазках на рынок, где она устраивала скандалы, а спустя минуту уже флиртовала и любезничала с торговцами. Она могла по полчаса болтать с продавцом фруктов, держа в руке апельсин или яблоко, нюхая его, осматривая кожицу и угадывая, какой у плода вкус. Сопровождая ее в этих походах, я чувствовала, что мы сближаемся, как в детстве, когда, рассеянно держа меня за руку, она переходила от магазина к магазину, уверенно ориентируясь в мире шоколада, кож и специй.

Мои родители воспринимали Тегеран совершенно по-разному, и это влияло на их представление об Иране в целом. Отец любил город и интересовался его прошлым, но также стремился модернизировать его и оставить свой след в истории. Матери же нравился некий абстрактный образ Тегерана, его обычаи и ритуалы, пыльные переулки, где жили традиции, сохранить которую она считала необходимым любой ценой. Иногда, переходя из лавки в лавку, оглядывая и ощупывая товар, она словно хотела удостовериться, что реальность была именно такой, какой она ее представляла. Само собой, у нее были враги, люди судачили за ее спиной, но здесь, на городских улицах, ей подчинялись и ее уважали – в отличие от собственного дома.

Ей нравилось нарушать отцовские правила и порядки, и она часто приглашала к нам домой своих любимых торговцев. По пятницам у нас можно было встретить не только репортеров, но и зеленщиков или пекаря-армянина, вежливо сидящего на краешке стула. Раздосадованный отец твердил, что это могут воспринять как фаворитизм. «Меня обвинят в коррупции, скажут, что я брал взятки, – предупреждал он. – Так делать нельзя». Дошло до того, что он втайне от матери просил торговцев не приходить к нам домой, и те слушались, как слушались наши слуги, которых он подкупал, чтобы они не обращали внимания на истерики матери и не увольнялись.

Примерно через три недели после моего возвращения из Ланкастера мы с родителями пошли навестить аму Саида. Мохаммад напросился с нами. Он охладел к химии и задумал более грандиозный проект: решил организовать домашнюю библиотеку. Он уже раздобыл себе экслибрис и придумал для него название – «Процветающий Иран», в честь журнала, который основал и возглавлял отец, когда работал в организации планирования и бюджета. Совершенно не стесняясь, Мохаммад выпрашивал книги у родственников и друзей. Родители всячески его поощряли. Даже мать, постоянно упрекавшая нас обоих, что мы слишком много читаем, решила, что этот проект очень хорош, и хвалилась им на каждом углу. Одно дело валяться на полу с книжкой и совсем другое – собрать библиотеку, где книги распределены по категориям. Мохаммад решил пойти с нами, чтобы заручиться поддержкой аму Саида. В награду за труды тот подарил ему два романа и книгу по персидскому мистицизму, проявил огромный интерес к его начинанию и всячески его поддержал.

В тот день я была обижена и жалела себя, и даже волшебная атмосфера дома аму Саида мне не помогла. Все утро мы ссорились с матерью. Вечером я хотела пойти в гости к близкой подруге. Та через неделю уезжала и пригласила меня и еще двух подруг на ночевку. «Это не вечеринка, – сказала я матери. – Там будут только девочки». Но та внезапно захотела, чтобы я осталась дома. Мол, она по мне соскучилась. Не пристало детям игнорировать семью, вернувшись домой на каникулы, и совсем не проводить время дома. «Мам, ну пожалуйста», – взмолилась я. «Нет, – ответила она. – И точка. Ни слова больше». Все закончилось, как обычно: криками, упреками и долгим обиженным молчанием.

Стоило нам усесться в гостиной, как аму Саид стал дразнить меня по поводу моего недавнего появления на телевидении. Несколько дней назад я сопровождала отца в ходе экскурсии по Тегерану, которую тот устроил для американцев, приехавших в город с Агентством США по международному развитию. Нас снимали для новостей, и я попала на камеру.