О чем молчал Толкиен (СИ)

И этой ночью меня разбудило непонятное, болезненное предчувствие. Я вскочила на ноги, вместе со мною проснулась Грр. Уловив ее паническую мысль: «Орки! Много!»:

- Подъем!!! – командным тоном заорала я, взводя арбалет. Арагорн и Гендальф уже стояли на ногах, когда орки с дикими криками бросились на нас. Я едва успевала переводить арбалет с одного на другого, взводить тетиву и спускать курок. Стыдно мне не было. Если бы на их месте были бы эльфы, я стреляла бы так же спокойно. Они хотят убить меня, а я убиваю их, что бы выжить. Либо я, либо меня.

Когда я в очередной раз перезарядила арбалет, я поняла, что врагов больше не осталось. Остальные тоже недоуменно переглядывались. Неужели отбились? Вдруг от темноты отделилась фигура – это бы еще один орк, крупный и с луком. Его заметила только я, но ни выстрелить, ни крикнуть уже не успевала. Стрела летела точно в спину Бродяжника. Я… Я стояла ближе всех… Оттолкнуть тоже не успею… время словно остановило свой бег. У меня одна десятая секунды на принятие решения. Я словно играла в кости с безжалостным игроком и ставкой была моя жизнь… или моя смерть. Кубик летит, кувыркается и его стук отзывается барабанным звоном в моей голове. Позволить стреле отнять жизнь короля? Или подменить одну жертву на другую?

Решение принято – я ударом руки отбрасываю не успевший остановиться кубик… и сама бросаюсь вперед. Словно в замедленной съемке и откуда-то со стороны, как будто я смотрю фильм, вижу, как стоящий спиной Бродяжник оборачивается в тот момент, когда в мою грудь впивается тонкая стрела. Орк накладывает следующую стрелу на тетиву, грубо ругаясь – он-то целился в предводителя отряда, как ему казалось, а не в эту соплюху. Леголас не дает ему времени на выстрел, сам стреляет. Орк падает со стрелой в голове. Я начинаю медленно заваливаться на спину, но Бродяжник успевает меня подхватить. Сознание разделилось. Я видела всю сцену целиком, словно один-единственный зритель на раннем сеансе в кинотеатре. И еще я видела муть перед глазами, и лицо Бродяжника, поддерживающего меня. И то одна, то другая картинка наливалась силой. Я никогда не чувствовала такой дикой боли. Но вдруг она прошла. Остался только невероятный холод в кончиках пальцев, и тугой узел в груди. Я видела, как дыхание мое становится реже, стрела дрожит все меньше. Мне хотелось сказать напоследок что-нибудь значительное и красивое. Но в горле застряла тугая затычка, не позволяющая ничего сказать, и выпускающая только хрип. Дышать становилось все труднее. Я видела суровое лицо Бродяжника. Он, кажется, хотел уверить меня, что все будет хорошо, я буду жить. К нам подбежал Гендальф. Король бросил на него умоляющий взгляд: «скажи, ведь она поправится?». Гендальф заглянул в мое бледнеющее с каждой секундой лицо и неподкупно качнул головой. Я вздохнула в последний момент, и с этим вздохом от тела отлетела душа. Картинка окончательно оформилась. Теперь я видела все, словно стала привидением. Я ступила на землю невесомыми ногами и увидела себя на руках Арагорна. Лицо осталось красивым. Седая прядь скрылась среди красных, открытые глаза слепо смотрели куда-то в небо, туда, куда не могут заглянуть живые. Чуть приоткрытые губы легко улыбались. Моя подруга Ира всегда подшучивала надо мной: «Ты такая солнечная, что даже когда умирать будешь, наверное, улыбнешься». Жаль, что она была права. Теперь я знаю, как умерла. Стрела еще дрожала в моей груди, но мертвенная бледность заливала лицо. Арагорн бережно опустил меня на землю и встал. Отвел глаза от остальных.

- Все? – неверяще спросил кто-то из хоббитов. Будущий король лишь стиснул зубы и отвернулся. Фродо заскулил, остальные хоббиты тоже зарыдали, Боромир плакал рядом с ними, Леголас хмурился, Гимли шмыгал носом и часто смаргивал слезы, Гендальф тоже всхлипывал. Один Странник не плакал, но его лицо искажала такая душевная боль, что словами передать нельзя. Он даже не мог выплеснуть горе слезами. Но через несколько секунд он снова овладел собой и скрыл все переживания за неподкупной маской. Да ладно, не грусти, мой король. Все будешь хорошо. Одержите вы победу… А ты взойдешь на трон, и с тобой будет твоя королева. Я оглядела моих приятелей. Неужели они так успели привязаться к беспутной болтушке-сказительнице?

- Здесь опасно, – хрипло бросил Арагорн. Ты прав. Уходите.

- У тебя, что, вообще нет души? – с каким-то изломом в голосе спросил его Боромир, – дай ее оплакать. Король отвернулся, кивнул.

- До рассвета час. Еще час после. И уходим, – и он как-то сжавшись, словно кот, готовый напасть, отвернулся и добавил, – огненное погребение самое почетное. Приведите ее в порядок, хоббиты. Боромир и Гимли – со мной за дровами… Да, у меня нет души. Воину она только мешает.